Время шло. Пока мы вместе с иранцами активно искали финансирование для строительства и обоюдовыгодную формулу взаиморасчетов, в Иране прошли президентские выборы, на которых победил Ахмадинежад – человек другого типа, который придерживался консервативных и отчетливо антиамериканских взглядов. С его приходом к власти отношения между Ираном и Соединенными Штатами, и без того непростые, еще больше ухудшились. Второй раунд переговоров я вел уже с Ахмадинежадом. Он не обладал обаянием и шармом Хатами, выглядел просто, без манерности и изысков, но оказался последовательным и надежным партнером, с которым мы и начали практическую реализацию проекта.

Нам удалось найти интересную взаимовыгодную формулу обмена с иранцами: от них мы получаем газ, производим электроэнергию и возвращаем ее обратно. Часть газа остается у нас как оплата за нее. Иран испытывал дефицит электрогенерирующих мощностей, а у нас они имелись в избытке: таким образом, выгода была очевидной и газопровод окупался. Проект, правда, из-за этого значительно укрупнился – возникла необходимость строить новую линию электропередач на Иран, способную транспортировать большие объемы электроэнергии. Мы загружали наши избыточные мощности по генерации, более того, мы даже начали думать о завершении строительства законсервированного пятого энергоблока Разданской ГРЭС. Проект сразу приобрел коммерческий смысл, и кредит на строительство мы решили взять у иранцев. Согласились, что прокладывать газопровод будет их компания: они активнее кредитуют, когда строят сами. Договорились, что иранцы протянут трубу до нашей границы, а уж дальше у нас наверняка найдутся и свои желающие.

Я прилетел в Тегеран, и в ходе моего визита Ахмадинежад решительно подтвердил все предварительные договоренности. Мы пожали друг другу руки, и процесс пошел.

Строительство велось ударными темпами, что не на шутку обеспокоило Госдеп США. Когда мы договорились с Ахмадинежадом встретиться и торжественно открыть первую ветку газопровода, зажечь факел на территории Армении, посол Соединенных Штатов поспешил к нашему министру иностранных дел Вардану Осканяну. Пришел он с настоятельной просьбой срочно передать мне письмо. В письме американцы выступали против совместной церемонии открытия, осуждали саму идею и настойчиво рекомендовали мне отказаться от нее. Текст сильно напоминал циркуляры, которые все парторганизации получали из ЦК КПСС: в таких письмах разъяснялась политика партии по тем или иным вопросам и предписывалось, что и как следует делать. Позже я сказал об этом послу США в Армении на одной из наших встреч: не думал, что спустя годы после приобретения независимости циркуляры из Кремля сменятся циркулярами из Вашингтона. Происходило это уже при администрации Буша, когда госдеповские послания приобрели раздражающую тональность безапелляционных инструктажей.

Торжественная церемония открытия первой ветки газопровода Иран – Армения состоялась в марте 2007 года в поселке Агарак на границе с Ираном, как и планировалось. Настроение у всех было праздничное, а после церемонии мы с президентом Ирана обсудили практические шаги по завершению проекта и наращиванию нашего экономического сотрудничества. И конечно, поблагодарили свои команды – людей, усилиями которых строительство газопровода стало возможным.

Вскоре после этого к нам приехала очередная американская делегация. На встрече я напомнил им наш прежний разговор о газопроводе. Ведь они тогда уверяли меня, что, хотя США не будут участвовать в проекте, но и мешать тоже не намерены.

– Я что-то напутал? – спросил я.

– Да нет, просто мы и подумать не могли, что у вас это вообще получится! – ответил мне в сердцах представитель Госдепа.

А самое интересное в этой истории началось дальше.

Как только стало ясно, что газопровод все равно будет построен, Газпром вдруг проявил к нему неподдельный интерес: они увидели в этой газовой трубе своего конкурента и решили действовать. Мы же теперь готовы были рассматривать их участие только во всем проекте целиком, куда помимо газопровода входило и завершение строительства пятого энергоблока.

Пятый энергоблок Армения начала возводить в начале 1990-х годов. Финансирование строительства шло через Европейский банк реконструкции и развития (EBRD) под обязательства правительства Армении закрыть атомную станцию: предполагалось, что пятый блок станет замещающей ее мощностью. Когда я стал президентом, сразу же остановил реализацию этого проекта: я считал, что закрывать атомную станцию нельзя категорически. Проект оценивался в 50 с лишним миллионов долларов, но расчеты оказались абсолютно бездарными. Их проводили по ценам 1992 года, когда рабочая сила в Армении стоила гроши, и эти подсчеты экстраполировали на будущее. Когда всю выделенную сумму потратили, выяснилось, что для завершения строительства нужно еще столько же. Я отказался дать правительственные гарантии под новый кредит и заморозил строительство пятого энергоблока. Остановка этого проекта на время испортила мои отношения с EBRD, но я рискнул пойти на обострение. Мне требовалась серьезная причина для отказа закрывать атомную станцию, и отсутствие замещающих мощностей служило весомым аргументом.

Сейчас же наступил удачный момент для того, чтобы достроить энергоблок. К этому времени все уже свыклись с мыслью, что АЭС мы все равно не закроем. Мы сказали Газпрому, что готовы уступить ему, но только весь проект целиком, с завершением строительства пятого энергоблока. Они согласились и, надо отдать им должное, с честью выполнили свои обязательства, да еще и с модернизацией первоначального проекта. Всего Газпром вложил в него около 500 миллионов долларов США.

Вот так появился газопровод Иран – Армения, в строительство которого мало кто верил и на который мы в итоге почти ничего не потратили. Вероятность его создания действительно была ничтожной, но у нас все получилось, потому что мы верили в успех и упорно его добивались. Сегодня этот газопровод работает не на полную мощность только из-за того, что еще не построена третья линия электропередач. Это вызвано рядом причин объективного и субъективного характера, в том числе дополнительными санкциями, наложенными на Иран. Правда, сейчас третью линию уже начали строить.

Глава 18

Внутренняя политика

Конституционная реформа

В Совет Европы мы вошли с обязательством серьезной конституционной реформы. Действующая Конституция во многом не соответствовала представлениям европейцев о принципе разделения властей, правах человека, местного самоуправления и судебной власти.

В июле 1999 года я создал специальную комиссию для подготовки конституционных преобразований. Возглавил ее министр юстиции Давид Арутюнян. Работы было много, и велась она в тесном взаимодействии с Венецианской комиссией СЕ. Комиссия разрабатывала новую редакцию Конституции, которую по мере готовности, по главам, мы обсуждали у меня с более широким кругом участников. Пересмотр полномочий президента в пользу парламента и правительства, дистанцирование от президента судебной власти составляли основное содержание раздела о модели государственного устройства. Новая Конституция лишала президента избыточных полномочий, и по иронии судьбы именно я – президент –