Закрыв глаза, Гельмир словно прислушался к чему-то тайному, известному только ему.

— Ночь меняет цвет, — запел он полушёпотом, — падая в рассвет.

Белый снег однажды канет в грязь.

А ветер ищет след

Безмолвия в траве,

Чтоб потом в безумный час

Сыграть для нас.

И мы меняемся с тобой не раз.

Стоит ли всегда

Видеть ту же даль?

Слушать те же звуки каждый день?

Былую боль терпеть,

Вновь и вновь твердить себе —

Лучшее застыло там, в моём «нигде»?

И меняется весь мир людей.

Мы все как снег,

Как воды рек,

Мы проходим через вечность, жизнь меняя.

Мы — волна,

И ты, и я —

Часть небесных и земных морей.

Не открывая глаз, Гельмир замолчал, продолжая играть. Обычно на этой арфе воплощала свои фантазии Солмелиэ, создавая супругу настроение для его проектов, но сегодня всё было как-то пугающе иначе.

— Лайталиэль, моё вдохновение, — так же тихо, как пел, заговорил мастер, — я понял очень важную вещь.

Хрустальные брызги мелодии закапали реже и пронзительнее.

— Я не умею воплощать свои мечты. Никто не должен подвергать себя опасности из-за меня и моих амбиций. Прошу, уезжайте с сыном из этого ужасного места в Нарготронд. Я мечтал о многом, хотел, чтобы здесь, в Дортонионе, в моей семье расцвёл ещё один цветок, но теперь я боюсь за тебя. Пожалуйста, Лайталиэль. Не спорь.

Солмелиэ опустила взгляд.

Луна скрылась за рваным чёрным облаком, и картина в зеркале перестала быть волшебной.

— Хочешь, я соберу твои вещи, а ты отдохнёшь перед дорогой?

Предложение супруга было приятным, но от сказанных слов захотелось разрыдаться.

Примечание к части Песня «Волна» гр. «Гран-КуражЪ»

Примечание к части Аэгнор/Андрет Ночь была прекрасной

Ночь была чистой.

Выйдя за порог отвратительно провонявшего дома, девушка вздохнула полной грудью. Имея всё, о чём можно только мечтать, Андрет брезгливо ёжилась, вспоминая запахи и вкусы тела жениха, которые приходилось ощущать, смаковать напоказ, изображать при этом наслаждение и умолять продолжать бесконечно. В тайне надеясь скорее всё закончить и больше не повторять никогда.

Ночь была ласковой.

Тьма обволакивала своими чёрными крыльями, как об этом писали в книгах, и теперь юная смертная чувствовала, как это бывает. Несмотря на плохо заживающую рану и небольшой жар от неё, Фаранор брал возлюбленную снова и снова, порой резко и грубо, но не со зла, а по неосторожности. Андрет это понимала, и раньше подобное не смущало бы её, ведь присутствовало неоспоримое знание — так у всех. Однако теперь девушка знала — нет, так не у всех. А мечта, облачённая в звёздную шаль фантазий, рисовала в голове совершенство, которым никогда не станет ни один смертный мужчина, эгоистичный, самовлюблённый, чавкающий во время еды и храпящий во сне.

Ночь была строгой.

Холодные объятия речного ветра заставляли одеваться скромно, пряча тело под плотную многослойную одежду. Почему-то это казалось правильным, больше не выглядело досадной помехой для демонстрации своей неотразимости.

Ночь была понимающей.

Никто не замечал во мраке одинокую фигуру, и это было именно то, чего желало мечущееся сердце. Андрет знала, как должна поступать, но всё сильнее хотела сделать шаг против правил и разума. Если жизнь кажется невыносимой, наверное, надо что-то менять? Однако было слишком страшно.

Ночь была чуткой.

Каждый шорох, каждое мимолётное движение в траве сейчас казались раскатом грома и рушащимися горами. С другой стороны, Адрет понимала и другое:

Ночь была безопасной.

Всюду встречались вооружённые эльфы, следившие за порядком. Значит, бояться совершенно нечего.

***

С улицы неожиданно донёсся знакомый мотив, сыгранный флейтой Ненариона, и Арагарон рассмеялся:

— Дядя, это для тебя сигнал. Приближается вражеский посол. Ты ведь примешь его? Её.

Айканаро отвёл взгляд от записей и бессмысленно уставился на пологи шатра. Мысли были нерадостными: если бы в семье Боромира вовсе не рождалось сыновей, ситуация бы упростилась — передать власть над Фирьяр от одного рода другому удалось бы без лишних споров, сославшись на отсутствие наследников мужского пола. Но у вождя есть взрослый внук, способный править, однако ни собственная родня, ни остальные соплеменники не желали видеть Брегора во главе. В итоге, всем было бы проще, если бы юноша погиб, однако он выжил. Надолго ли?

— Нет у меня желания развлекаться, — зло произнёс лорд, — с послами. У меня в тюрьме куча народа, с которой я не знаю, что делать!

— Отдать родне убитых, и пусть устроят самосуд? — неожиданно кровожадно предложил Арагарон, подойдя к выходу из шатра. — Пойду погуляю. А ты как раз посоветуйся с послом, как поступать с её соплеменниками.

— Может, ты и прав, — сказал вслед племяннику Айканаро. — Пригласите гостью.

***

Подходя к шатрам эльфийских лордов, поставленных среди аккуратно убранного пепелища, Андрет видела — все уже заранее сделали для себя выводы касательно её визита.

«Да, я пришла для этого! — гордо вскинула голову девушка. — Завидуйте. У меня всё получится!»

Правда, уверенность давалась с трудом. Внучка вождя понимала — в мыслях всё просто, но на деле совершенно не так.

Словно издеваясь, знакомый менестрель заиграл на своей проклятой флейте, и в памяти невольно всплыли строки:

«Если от судьбы своей ты не убежишь,

С кем тебе быть рядом суждено?»

Издевается что ли?

С огромным трудом дождавшись позволения войти в шатёр владыки, Андрет ступила через порог, нарочно прикасаясь к нежной расшитой ткани пологов.

— Здравствуй, лорд Айканаро, — склонилась девушка, делая кроткий покорный вид. — Пока лорд Гуилин и леди Ауриэль беседуют с моей семьёй, я хотела поговорить о важном…

Правитель поднял глаза на гостью, взгляд был крайне скептическим, мол, знаю я,