Он закрыл дверь и показал рукой на диван:

– Садитесь, пожалуйста. Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Или, может быть, колы?

Во рту у Гейл еще сохранился привкус тако, а в желудке все бурлило.

– Э-э… Колы было бы замечательно.

– Хорошо. Устраивайтесь поудобней.

Он исчез в задней части дома, а Гейл тем временем осматривалась, положив сумочку на колени. Дом оказался куда более теплым и уютным, чем она себе представляла. Здесь слегка пахло чесноком и картофелем. «Вероятно, какое-то его любимое иностранное блюдо», – догадалась Гейл. На кофейном столике перед ней лежала ржавая металлическая коробочка.

– Так, значит, вы и есть Гейл Кларк.

Гейл подняла голову и посмотрела в ледяные глаза седой женщины, наблюдавшей за ней с дальнего конца комнаты. Она была довольно симпатичной, с высокими острыми скулами, но сейчас кожа так натянулась, что придавала ее лицу жесткость пластиковой маски.

– Это вы писали ужасные вещи про моего мужа.

– Я не писала ничего…

– Вы хотите сказать, что ваша поганая газетенка не требовала его уволить?

– Может, и так. Но я не пишу передовицы.

– Ох, конечно же, не вы, – сказала Джо с оттенком горечи. – Вы хоть понимаете, какая тяжесть взвалилась из-за вас на моего Энди? Из-за вас и всех прочих поганых газетенок в этом городе.

Она шагнула вперед, и Гейл напряглась.

– Ну что ж, вы добились своего. Теперь вы должны быть счастливы.

Ее нижняя губа задрожала, а в глазах заплясали слезы ярости.

– Зачем вам понадобилась причинять ему боль? – тихо спросила она. – Он не сделал вам ничего…

– В чем дело? – Палатазин, вошедший в комнату с напитком для Гейл, недоуменно посмотрел сначала на Джо, а потом на Гейл. – Что здесь у вас происходит?

– Ничего, – ответила Гейл. – Мы с вашей женой просто… знакомимся.

Он протянул ей бокал и поднял со стула утреннюю «Таймс».

– Вы уже читали это, мисс Кларк?

– Нет.

Она взяла у него газету и взглянула на первую страницу. В передовице сообщалось о положении на Ближнем Востоке, переговоры опять были сорваны. Но тут в глаза ей бросился заголовок следующей статьи, прямо над сгибом: «„Летучие мыши все прибывали и прибывали“, – рассказывает потрясенный полицейский». Чуть выше была напечатана короткая шапка: «Шестерка бита в Паркер-центре».

– Что это? – вопросительно посмотрела Гейл на Палатазина.

– Почитайте.

Он сел на стул и сложил руки на груди.

– Убитые были моими друзьями. – Его глаза сделались почти черными. – Когда закончите, я хотел бы, чтобы вы просмотрели вырезки из этой коробки на столе.

Гейл дочитала статью, чувствуя, как взгляд Палатазина прожигает ее череп.

– Здесь говорится, что предполагаемый убийца Таракан сбежал. Это правда?

– Да.

– Предполагаемый или настоящий Таракан?

– Это был он, – спокойно ответил Палатазин.

– Боже мой! – Она резко вскинула голову. – Что все это значит? Почему у вас на окнах и двери нарисованы кресты?

– Объясню чуть позже. Нам составит компанию еще один человек. Он скоро подойдет.

– Кто?

– Священник из Восточного Эл-Эй, по фамилии Сильвера.

– Священник? И что он будет здесь делать, исповедовать?

– Думаю, вам как раз нужно покаяться в грехах… – холодно произнесла Джо.

– Я тебя прошу. – Палатазин коснулся руки своей жены. – Это наша гостья, и она была так добра, что согласилась прийти.

Гейл открыла металлическую коробочку. Когда она поняла, о чем говорится в этих вырезках, ее словно бы ударили по голове чем-то тяжелым. Несколько минут она просматривала их, пока руки не начали дрожать.

В дверь постучали. Палатазин открыл, и на пороге появился отец Сильвера, мрачно разглядывая нарисованное на окне распятие.

– Проходите, святой отец, – сказал Палатазин.

Сильвера зашел в комнату и мгновенно уловил тот же запах, что и Гейл, распознав в нем чесночный дух. Палатазин представил ему Джо и Гейл, и Сильвера сел на диван.

– Спасибо, что пришли, святой отец, – начал Палатазин. – Я ценю то, что вы проделали такой долгий путь. Могу я предложить вам чашечку кофе?

– Да, пожалуйста. С сахаром и сливками.

– Я принесу, – сказала Джо и еще раз поглядела на Гейл, прежде чем выйти из комнаты.

– Вы принесли то, о чем я просил? – тихо проговорил Палатазин, подавшись вперед.

Сильвера кивнул, вытащил из-за пазухи что-то завернутое в белую ткань и передал Палатазину.

– Вот, как вы и просили, – сказал он. – А теперь мне хотелось бы узнать, зачем она вам нужна и почему вы обратились именно ко мне, хотя в радиусе пяти миль от вашего дома около тридцати католических церквей.

Палатазин развернул ткань. Под ней оказался закупоренный флакончик с приблизительно двумя унциями прозрачной жидкости.

– Я обратился к вам, поскольку мне показалось, что вы сможете понять всю… серьезность положения. Вы были в том доме в Восточном Эл-Эй. Вы видели, как выносили эти тела. Надеюсь, что вы…

– Понимаю, – ответил священник. – Так вот в чем все дело – вы верите в вампиров. Вот почему вы нарисовали кресты на двери и окнах. Вот почему вы решили, что вам нужен фиал со святой водой. Не хочу показаться… высокомерным, но боюсь, что этот город меньше всего должен беспокоиться из-за вампиров. Я пока не знаю, что стряслось с этими людьми, но уверен, что это чисто медицинский вопрос, не имеющий к вампирам никакого отношения.

Он оглянулся на девушку, которая сидела рядом с ним и просматривала газетные вырезки из металлической коробочки. Глаза ее были затуманены, и она, казалось, даже не замечала его соседства. «И ради этого я потратил недельный запас бензина?» – спросил он самого себя.

– Полагаю, вы позвонили в госпиталь Милосердия, чтобы справиться о судьбе этих людей?

– Да, позвонил.

– Тогда, позвольте, я расскажу, что вы узнали. Ровным счетом ничего. Я звонил туда сегодня утром, и меня отсылали от одного врача к другому, пока наконец заместитель по связи с прессой не сообщил мне, что не получал никакой информации об этом случае. Вам сказали то же самое?

– Вроде того, – ответил Сильвера. – Но что это доказывает?

– Это не вопрос доказательств! – Лицо Палатазина вспыхнуло внезапным раздражением. – Это вопрос знания! И я знаю, святой отец! Я всю жизнь провел под их тенью, а теперь эта тень упала на город!

Сильвера кивнул и поднялся на ноги:

– Прошу меня извинить, но я должен вернуться к делам моего прихода.

– Нет! Прошу вас, подождите! Вы же не можете сказать мне прямо в лицо, что не почувствовали присутствия зла в том доме! Вы закрыли от него свой разум, святой отец! Вы не хотите верить, потому что знаете: стоит вам только поверить, и вы сразу