Шрифт:
Закладка:
Надо думать, что не без благословения одной из иностранных разведок подготовлялся диверсионный акт против советского теплохода с сотнями репатриантов во время стоянки его в порту Александрии по пути из Марселя в Одессу.
В Черном море сгорел другой теплоход, перевозивший 2 тысячи новых советских граждан – бывших так называемых «армянских беженцев». Расследование установило также наличие преднамеренного диверсионного акта.
К счастью, пожар, вызванный зажигательным аппаратом замедленного действия, произошел на этом теплоходе шесть часов спустя после высадки в Батуми почти всех его пассажиров, уже на пути Батуми – Одесса. Об этом в свое время писалось в советских газетах.
Не нужно было иметь какой-то особо проницательный глаз, чтобы видеть, что возвращение всех вышеперечисленных категорий советских граждан, составлявших людскую массу в общей сложности в несколько сот тысяч человек, стало поперек горла той верхушке, которая управляла и управляет всеми государствами капиталистического мира. Одним из козырей своей пропаганды, направленной против стран социалистического лагеря с Советским Союзом во главе, она сделала легенду, будто бы из этих стран бегут все, кто только может, и что все многочисленные уроженцы Советского Союза, находящиеся за границей, якобы раз и навсегда отказались от возвращения на родину, пока у власти стоят коммунисты.
Но эта антисоветская пропаганда при всем желании не могла утаить массовый добровольный отъезд сотен тысяч людей. Широкие народные массы во всех странах были хорошо о нем осведомлены. Поэтому ей нужно было сделать все возможное, чтобы его сорвать. Одновременно нужно было спешно сколотить зарубежный фантом «русского народа».
Отсюда – задабривание одних, запугивание других, насильственное задержание третьих, подкуп четвертых…
Большое участие в этой кампании приняла масонская организация. Послушные рабы, исполнители воли верховного органа масонства через промежуточные инстанции первичных лож, русские зарубежные масоны первыми выдали эту тайну.
Еще вчера они в индивидуальном порядке восхваляли Советский Союз, восхищались его силой, величием и мощью. И вдруг они все сразу повернули «фронт» на 180 градусов. По всем масонским ложам дана была команда, смысл которой в общих чертах сводился к следующему: «Считать врагом каждого, кто активно или пассивно, вольно или невольно, словом, делом или помышлением поддерживает Советский Союз».
В годы войны мне чуть ли не ежедневно приходилось бывать в семье второразрядного эмигрантского писателя Г-ра. Будучи однажды взят под подозрение парижским филиалом гестапо, он поминутно ждал ареста. Тем не менее он написал за это время несколько поэм и рассказов, посвященных героизму советских людей, грядущей победе и жертвам, павшим в борьбе. Печататься он, конечно, не мог, но в рукописном виде несколько экземпляров его сочинений ходило по рукам эмигрантов. Они пользовались большим успехом.
Мне было известно от третьих лиц, что он состоит секретарем масонской ложи «Юпитер», хотя с ним самим я никогда на эту тему не говорил.
В день получения советского паспорта супруги Г-р горячо меня поздравляли. Они восхваляли до небес Советский Союз и советский народ-победитель. В те дни, как и в последующие месяцы, все новые советские граждане, как я уже упоминал, были «именинниками» и находились в центре внимания не только бывшего «русского Парижа», но и самых широких кругов коренного населения французской столицы.
Осенью 1946 года ситуация резко изменилась. Однажды, придя в эту семью, я встретил холодные и вытянутые лица обоих супругов, а в их речах услышал новые, поразившие меня мысли и слова: возвращение на родину – это «предательство и измена эмигрантским знаменам».
Я остолбенел и спросил, что все это значит? Куда девался вчерашний патриотизм обоих супругов? Как согласовать все сказанное с тем, что Г-р написал во время войны, в частности с поэмой о партизанке Оксане – лучшим, что вообще он написал за всю свою жизнь?
Он сухо ответил:
– Патриотизма не было. Было минутное увлечение и заблуждение. Теперь я прозрел. Поэма выброшена вот сюда. – Он показал на камин с тлевшими угольями. – Я стыжусь своих писаний военной эпохи…
Мне ничего другого не оставалось делать, как сказать обоим супругам, что наши пути совершенно разошлись и что наше знакомство начиная с этой минуты я считаю прекращенным.
В тот же день я узнал от своих многочисленных друзей лично и по телефону, что сцены, подобные вышеописанной, разыгрывались и в других семьях, члены которых состояли в масонских ложах, и что все масоны при встрече на улице и в общественных местах со своими знакомыми-репатриантами отворачиваются от них и не отвечают на их приветствия.
Все последующие месяцы вплоть до отъезда из Франции основной массы репатриантов прошли в радостном волнении одних обитателей бывшего «русского Парижа» и в бешенстве, проклятиях и брани – других. «Холодная война» была в разгаре. Она расколола русское зарубежье на две части, переставшие понимать друг друга…
В конце лета 1947 года в посольстве СССР во Франции было получено постановление Совета министров СССР об очередной отправке репатриантов, выразивших желание вернуться на родину.
Последние дни пребывания на чужбине были наполнены трудно передаваемой словами радостью и мыслями о предстоящей встрече с Большой землей и родным народом.
Это не была так называемая «лихорадка путешественников». Полностью понять это волнение и радость могут только те, кто когда-либо и по какому-либо поводу был оторван от родины хотя бы на небольшой срок. Дыхание родной земли наполнило в те дни атмосферу «советского Парижа».
Впереди теперь было то, что захватило целиком мысли и чувства репатриантов, – Большая земля.
Наконец настал долгожданный и вожделенный день отъезда. Среди полуторатысячной массы людей, которые в тот день покинули Францию, не было ни одного, кто на протяжении долгих лет не мечтал бы об этом моменте.
Но едва ли хоть один из них представлял себе этот момент таким, каким он был в действительности.
Отправка репатриантов в своей организационной и технической части осуществлялась советской военной миссией во Франции. Погрузка в три отдельных эшелона производилась одновременно в трех местах: Париже, Центральном районе и на юге Франции. С ними уезжали вторая и третья очередные группы репатриантов.
Затянутое облаками небо в тот день прояснилось.
С утра из всех мест расселения «советского Парижа» потянулись в направлении Восточного вокзала грузовики, наполненные несложным домашним скарбом репатриантов. Для погрузки был отведен целиком специальный перрон с непосредственным выходом на улицу. Погрузка шла весь день.
К 4 часам дня на вокзал стали понемногу собираться друзья, приятели, знакомые, бывшие сослуживцы отъезжающих. Запоздавшие подъезжали и подходили к вокзалу до позднего вечера.
Волнение среди и отъезжающих, и провожающих нарастало. На проводы
