Дальнейшая беседа была формальной, после которой мы откланялись. Я заметил, что Аллир проводил взглядом Ангнисс, что не проронила ни слова, стоя рядом со мной будто призрак.

Мне же оставалось выдвинуться обратно… и призвать отряд сатиров, который не пригодился. Беседа пошла не так, как было мне нужно, и их «фоновое» наличие роли не сыграло бы.

Из кабака начали потихоньку выходить козлоногие и рогатые разумные, разминаясь, будто у них затекли руки и ноги. Вместе с ними из кабака вышел и Зенон, который, видимо, после бесед с нашей раненой гостьей пошёл зарядиться в сие питейное заведение.

Обрабатывать он их начал сразу, а они практически сразу начали внимать своему «старшему товарищу», тогда как некоторые из них буквально с первых слов воспылали… а спустя некоторое количество объяснений стихли, и раздался разочарованный стон.

Десятка сатиров отделилась от группы, после чего отправилась обратно в кабак, а после этого начала курсировать между уже появившимся зданиями.

Два других десятка занялись подготовкой к выходу на «общественно полезные добровольно-принудительные работы», сиречь, на поход к каменоломне и к ртутной мастерской.

Однако прикинув все «за» и «против», я направился к Зенону, который уже начал набивать трубку табаком.

— Зенон, — он вскинулся и сделал небольшой поклон, обозначив для обычных сатиров кто здесь главный. — Планы немного меняются.

— Чтой-то не так, лорд? Дела какие появились, не идём в поход, иль сразу деревн…

— Нет. Тех, кто должен был идти за ртутью, направим к орочьему лагерю. Помнишь?

— Ах, точно, зверьё же там… — закивал он. — А ртутник?

— Цверги. Не хочу, чтобы кто-то умирал просто так, или, ещё хуже, попал к ним в рабство, — с некоторой долей пафоса, вероятно даже излишней, произнёс я. — А вам в деревню и животина будет, и орочий лагерь они разобрать смогут, дерево привезти.

— А отличная мысля, мясо-то к вину всегда лучше будет, да ещё и деревяшек для деревни, а ртуть-то и потом, пусть там и алхимарь… хотя что-то делал… — на несколько секунд сарейшина сатиров завис, после чего окликнул одного из своих сородичей. — Дими, ты слышал, вам на юг!

— Как скажешь, старик, но не забудь про местечко в деревне! — крикнул ему достаточно молодой сатир, после чего они продолжили сборы.

— А ты, Зенон, готовься. Мы скоро выдвигаемся.

На несколько секунд старый рогоносец завис, а выражение его лица стало чуть кислее. Видимо, он надеялся под шумок отправиться с каким-то из этих двух десятков, а сейчас этот план пошёл крахом.

— Эх, как скажешь, лорд.

Остальная круговерть была стандартной — я разослал своим солдатам приказы на сбор, после чего осталось лишь дождаться оного. Буквально через пятнадцать минут наш прежний отряд в виде одного сатира, полурослика с кентавром, двух бестий и двух мечников со жрицей, трёх фей, Талфеля и его эльфов, которых переснарядили по их «классической моде», а также нас с Ангнисс, был готов к движению обратно на север, в сторону фейской поляны, где нас принимала Лорелей.

Наш выход остался сравнительно незамеченным, пока скандинавы и оставшиеся морские эльфы разбирались с последствиями ночных посиделок… которые грозились перейти в новый загул, учитывая, что сатиры явно будут делать перерывы на работе.

******

Молодой эльф смотрел на удаляющуюся фигуру своего всё-ещё-нанимателя.

Конечно, формально сегодня был его последний день найма, после которого он был бы свободен и отдан сам себе, но… это было что-то новое.

Жизнь, что была до этого дня, казалась чем-то покрытым туманом. Да, он мог вспомнить те события что с ним происходили до этого, он мог вспомнить как столкновения со скандинавами, так и ящерами, работу с людьми и даже другими, отличными от викингов и рыцарей.

Больше всего он вспоминал столкновения с тёмными — уже здесь в памяти будто появлялись белые пятна, так как он не мог точно вспомнить когда и где. Он помнил их корабли — униремы и галеры с прямыми парусами, с прикованными к вёслам рабами и надзирательницы с плетьми.

В мыслях Яхеля было две крайности — неприятие рабства, как минимум в подобной форме, а с другой — общее безразличие к большинству других рас, что не были эльфами.

Однако с прибытием этого тёмного, Мэйзара, что-то начало меняться.

Он, как и его сестра, были тёмными… на первый взгляд. Однако смотря глубже, он видел там свет. Не ослепительный, пылающий свет людских паладинов и жрецов, но мягкой и более бледный, не обжигающий от одного взгляда на него.

Молодому морскому эльфу хотелось списать это на наследие одного из их родителей — то, что они частично лесные, они даже не особо скрывали, но даже так, они выглядели чем-то странным и ненормальным, особенно на фоне тех тёмных эльфов что он помнил.

Что Мэйзар, что Ангнисс не дистанцировались от тех, кто был рядом с ними — да, разница была, но та же что у него с Талфелем или иным из командиров что он мог вспомнить. Они не казались ему столь нетерпимыми к иным расам как их сородичи, и, более того, они старались их примирить, создав какой-то… баланс?

Как и Талфель с Аллиром, он весьма скептично относился к викингам, ведь те были людьми. Ведь у людей всегда была короткая память — то, что было пару десятков лет назад, они уже плохо помнят, то, что было полста лет назад имеют склонность забывать, а события бывшие более ста лет назад у них из памяти и вовсе могли стереться, оставив о тех событиях лишь легенды и сказки…

Практически как и произошло с Альвгейром, о котором он слышал от Талфеля. О нём помнили, и помнили, как о великом вожде, но забывали, как он этого добился.

Лишь старый викинг, павший в бою, и дева битвы помнили о том, как всего этого добивался их старый ярл. Более никто из скандинавов, бывших тут, об этом не задумывался… кроме их лидера, что был сейчас. Но даже он, до недавних пор, не слишком об этом задумывался.

Стоит ли говорить о том, что их память на какие-либо обещания была столь же коротка? А ведь слово — это то, что имеет ценность что у