зубами, что он тоже включился в игру.

– Моя пациентка желает, чтобы я её осмотрел? Тогда её нужно раздеть, – он сдёрнул с неё рубашку. По каменному полу дробью застучали оторванные пуговицы. Алла опять рассмеялась, запрокинув голову. Он сжал её грудь, захватив соски, сильно массируя их между пальцами. Смех превратился в стон. Он хотел освободиться от халата сам, но Алла перехватила его руки.

– Меня возбуждает твой белый халат. Я и не знала, что доктор надевает халат на голое тело, – Алла провела руками по его груди, по рельефному загорелому животу, опускаясь вниз к плавкам. – Ой, а это что такое? Доктор, снимите это немедленно. Я вам помогу, – девушка вцепилась в резинку и стянула плавки до колен.

Игра возбуждала и одновременно злила. Он видел, что Алла, и дурачится. Ему стало обидно, что ей уже недостаточно его одного, нужна возбуждающая обёртка в виде ролевой игры. Она остывает ко мне, подумал Михаил и сдёрнул халат.

– Ого, доктор уже разделся, – хихикала Алла, поглаживая его в самых горячих местах, отчего он едва сдерживал стон. – Доктор хочет, чтобы его тоже осмотрели?

Михаил, закусив губы, посадил Аллу на стол и сделал то, чего не делал ни одной женщине. Более того, считал это извращением. Алла застонала и замерла, потом схватила его за волосы, принуждая двигаться в нужном ей ритме. Теперь она была целиком в его власти и, наконец, прекратила дурацкую игру. Ему хотелось остановиться на том пределе, когда она почти достигнет оргазма, чтобы наказать её. Помучить её, чтобы потом взять одним рывком, вонзаясь в неё до боли, но он не смог. Её стоны сводили его с ума, и он не обращал внимания, как сильно она дёргает его за волосы. Он протянул руки к её груди, помогая ей, одновременно понимая, что хочет, чтобы она получила удовольствие. Хотел почувствовать губами, как сотрясаются ткани её тела. Хотел отпустить её в космос одну. Это и есть любовь, подумал он, чувствуя, как даже вне её он близок к наслаждению. Наконец, она, вонзившись ногтями в его плечи, вся завибрировала, и снова, притянув к себе, унеслась к своим, видимым только ей, звёздам. Тогда он перевернул её на живот и быстрыми движениями догнал её, чуть не задохнувшись от яркости чувств и от того, что она, принимая его, опять его перегнала.

Алла повернулась к нему и зашептала, что он самый лучший и что так ей никто не делал, а это самый удивительный вид наслаждения. Она шептала ему что-то ещё, когда они услышали аплодисменты.

Алла завизжала и прикрыла грудь руками. Вся во власти наслаждения, она только после крика Мефисто «что ты здесь делаешь, урод?» поняла, что это забинтованное привидение с прорезями для глаз и рта и есть Сорокин.

Не помня себя от гадкого чувства, что их тайное и сокровенное стало публичным, Михаил вцепился в Сорокина и только беззащитное движение, которым тот пытался прикрыться и его просящее «не надо» остановили его от расправы.

– Убирайся отсюда, урод! – заорал Михаил так, что у Аллы заложило уши. Сорокин метнулся в комнату, где спал и, захлопнув дверь, привалился к ней спиной.

Глава 47

Алиса и Стас приехали, когда после ожесточённого боя турки вновь отбили два редута, захваченные генералом Скобелевым. На военном совете приняли решение держать осаду Плевны.

– Ну вот, маленькая моя, никаких боёв пока не предвидится, – ласково сказал Стас, обнимая жену после того, как они остались вдвоём. – Как прошла твоя встреча в госпитале?

– Мне показалось, я попала в ад, – сказала Алиса, утыкаясь в него носом. Она никак не могла прийти в себя. Ей казалось, что её сейчас вырвет от запаха крови и немытых тел раненых. Было невыносимо жарко. Она вдохнула родной запах Стаса и подняла к нему лицо:

– Ну ничего, зато мы вместе.

Полевой госпиталь представлял собой, стоящие рядом большие шатры, в которых тесно расположились металлические кровати, на которых лежали раненые. Алиса застыла, вертя головой туда-сюда. Она всё ещё была в дорожном простом тёмно-синем платье. Она чувствовала, как раненый с повязкой на голове посмотрел на неё.

– Вы к кому, барышня? – спросил он, толкая локтем соседа и показывая на неё.

Прежде чем, она, оглушённая жаркой духотой, пыталась сообразить, к кому она действительно пришла. Имя врача, которое называл Стас, прочно изгладилось из памяти. И тут из глубины раздался совершенно раздирающий душу стон, похожий на стон раненого животного.

Алисе захотелось сбежать. По спине струился пот, а волосы, казалось, от ужаса приподнялись надо лбом.

– Василия перевязывают, – сказал раненый с повязкой, продолжая глазеть на Алису. – Он всегда так стонет

– Конечно, – ответил другой, – у него повязка после ожога к коже прилипает, вот и сдирают по живому каждый раз. Бедняга.

Через несколько минут появилась девушка в косынке с крестом и в форме сестры милосердия, заляпанной алой кровью. К правому боку она прижимала тазик, другой рукой вытирала пот со лба. Раненые остановили её.

– Как там Василий?

Девушка махнула головой, показывая, чтобы то ли не приставали, то ли всё так плохо, что и говорить не о чем. И тут она заметила Алису.

– Это тебя из Петербурга прислали? – спросила она, обойдясь без всяких приветствий.

– Наверно, меня, – неуверенно ответила Алиса, которая не могла оторвать взгляда от красно-коричневых бинтов в тазу.

– Отлично, а то я вторые сутки на ногах без сна, – она посмотрела на Алису. – Тебе лет то сколько? – спросила она, нахмурившись.

– Восемнадцать.

– А выглядишь ещё моложе. Ну тут быстро повзрослеешь после одного дежурства. Пойдём ко мне пока. Михалыч всё равно на операции.

Алиса, провожаемая взглядами, пошла за девушкой. В самом конце коридора, она отодвинула ширму и вошла. В закутке было две койки, обе аккуратно заправленные.

Наташа, оставив таз в коридоре, шлёпнулась на постель.

– Одному богу известно, как я устала, – сказала она. – Вот прямо сейчас могу заснуть. – она зевнула и стянула с головы косынку. Волосы у неё были густые, кудрявые, заплетённые в косу.

– А мы давно тебя ждём. С тех пор, как Женевьева уехала, приехала тут одна девушка, но через неделю сбежала. И я всё одна. А раненых, ужас сколько. Многие тяжёлые.

Она вздохнула.

– Как зовут то тебя?

– Елизавета.

–