— Вот за это мы и выпьем! — подняла бокал Лариса. — За тебя, Рыжик! За твое мужество, за твое счастье, которого достойна, как никто. И за твою любовь!

— За вас и ваше будущее! — подхватила Васса.

Три бокала поцеловались боками. Молодые женщины сплели в ЦДРИ на Кузнецком, в уютном ресторанчике, где можно было спокойно пообщаться — без грохота музыки и подвыпивших чужаков. Беды, сыпавшиеся на них, как крупа из дырявого мешка, иссякли, — видно, кто-то наверху сжалился и заткнул наконец дыру. И сейчас все трое наслаждались друг другом, покоем и свободным временем.

— А в качестве кого твоего Юру посылают в Стамбул? — поинтересовалась Лариса.

— В Истанбул, — поправила ее Юля и скромно пояснила: — В качестве консула, девочки. — А нос, горло вздернутый вверх, не хотел скромничать и откровенно хвастал.

— Кого?! — вытаращилась на безмятежную Юлю обалдевшая парочка.

— А что вы так удивляетесь? Юра хоть и молодой, но очень перспективный. Он — умница. И он не боится ответственности. А как вы знаете, audentes fortuna — смелым и судьба помогает. Ну и, если совсем честно. Алексей Алексеич тоже ведь далеко не последний человек в МИДе, я же вам рассказывала. Конечно, если…

— Своя рука — владыка, — продолжила за нее Васса.

— Нет, Вась, я не согласна с тобой, — возразила Лариса. — Дело не только в родстве. Безусловно, это играет какую-то роль, все мы знаем, что МИД — не кирпичный завод, чужаку не пробиться. Но не решает всего. Дурню там карьеру не сделать, хоть имей папу в ЦК.

— Это правда, — охотно согласилась Юля.

— А я и не умаляю его достоинств. Но хочу заметить, что Ваню безродного никто бы в тридцать лет консулом не направил. Я не права?

— Права, Василек. — ответила Юля. Она не хотела кривить душой.

— Горячее подавать? — спросила официантка, подойдя к столу.

— Попозже, — ответила Юля, — мы не спешим, правда, девочки?

«Девочки» согласно кивнули. Когда еще придется вот так побыть всем вместе? Лариса порылась в сумке, достала сигареты, закурила и предложила Юле.

— Спасибо, нет.

— Ну, ты совсем на себя непохожа, Рыжик! От сигареты отказываешься.

— Мне нельзя, девочки, — расцвела Юля блаженней улыбкой.

Поистине сегодняшний вечер — бенефис ее сюрпризов.

— Юлька! — опять ахнул уже слаженный дуэт.

— Да, девочки. У меня будет ребенок, — призналась счастливая Забелина.

— Но это же замечательно! Великолепно! Солнце ты наше, поздравляем тебя! — запел дуэт. — А какой срок?

— Двенадцать недель, — доверительно сообщило «солнце», и обласкало взглядом Вассу.

— Василек, помнишь, ты хотела стать крестной? Я — справедливый человек: Лариска была свидетельницей на свадьбе, а ты будешь крестной матерью. Ну как? Справедливо?

Васса молчала, внимательно разглядывая вино в бокале.

— Василек, почему ты молчишь? — тихо спросила Лара. — Ты же очень хотела стать крестной, помнишь?

— Конечно, девочки, я все помню. — Она оторвалась от созерцания. — Я и сейчас хочу. Но я не смогу стать хорошей крестной матерью. — Голос звучал ласково, но твердо.

Подошла официантка и стала выставлять с подноса на стол блюла с горячим.

— Спасибо, — безразлично пробормотали Юля с Ларисой.

Феи общепита скептически хмыкнула к отошла в другой конец зала, гордо покачивая бедрами под голубой полоской фартука.

— Почему не сможешь? — растерялась ничего не понимавшая Юля. — Я думала, ты будешь рада.

— А я и рада. Очень, — спокойно ответила Васса. — И я люблю тебя, Юлька, ты знаешь. Это замечательно, что у тебя будет ребенок. Я буду любить его так же, даже больше, наверное. Но я ухожу из этого мира, девочки.

— Васька, — запротестовала Юля, — ты вылечилась, ты здоровый человек. Забыла, что говорил твой профессор Яблоков?

— Правда. Василек, забудь об этом кошмаре. — Лара ласково прикоснулась к Вассиной руке. — Это все в прошлом.

— Нет настоящего без прошлого, девочки, — заметила Васса, — как нет и будущего. — Она выглядела очень спокойной, но у Ларисы отчего-то сжалось сердце. — Не в ресторане мне хотелось об этом говорить: не к месту и не ко времени. Но раз уж так вышло… — Серые глаза внимательно осмотрели зеленые и синие.

«Господи, совсем прозрачные!» удивилась Лариса.

— Хорошо, я скажу — Негромкий голос замолчал. Васса поставила на стол бокал с вином, который держала в руке, и продолжила: — Вы знаете, я была больна. Очень. Но выздоровела. Бог решил оставить мне жизнь. Зачем? Для какой цели? Пока — не знаю, но хочу понять. И пойму. — С ними говорил другой. незнакомый, человек. — Первую жизнь мне подарила мать. И я прожила ее среди людей. Кого-то любила, кого-то презирала, кого радовала, а кого и злила, обижалась и обижала сама — это была моя жизнь. Наверное, неправильная. Поэтому Бог послал испытание — болезнь. Ведь говорят же: кого Господь хочет испытать, посылает болезнь. Я выздоровела — значит, нес так уж безнадежна. И эту — вторую жизнь — мне подарил Бог. А сейчас пришло время вернуть этот дар. — Она говорила плавно, безостановочно, но за этой гладкостью учаливалось сильное напряжение. — Первую жизнь я прожила с людьми, вторую хочу прожить с Богом.

«Господи, что несет?!» — Лариса ничего не понимала, как будто слушала инопланетянку.

— Я ухожу в монастырь. Через месяц. Решение это окончательно. Обсуждать не нужно, отговаривать — бессмысленно. Просто примите его и постарайтесь понять.

— Нет, — потерянно прошептала Юля, — этого не может быть.

Лара во все глаза смотрела на Вассу. Она знала ее всю жизнь, почти с пеленок — сильную, красивую, независимую, острую на язычок Василису Прекрасную. Василису Премудрую. А сейчас эта Прекрасная собирается заточить себя в монастыре — иссушать тело, чтобы жила душа. Но ведь если душа — пламя, то тело — воск, без которого не горит свеча. Зачем любоваться пламенем и презирать воск? Она ничего не понимала: молодая, красивая женщина, полная любви, живая, дарящая радость, — спрячется от всех за монастырской стеной?! Скроется под монашеской одеждой? Зачем Богу такая раба? Для чего Ему любовь-плата, любовь-жертва? И что больше движет Вассой — вера или благодарность? А может, это просто вечная жертвенность русской бабы, постоянная потребность себя отдавать — мужу, детям? Теперь вот — Богу. Как много вопросов — и совсем нет ответов. Лара не сводила глаз с побледневшею лица. «Будем надеяться, что она эти ответы найдет. И вернется. Или останется там навсегда».

— Это — твоя жизнь. Василек, и твое право pacпоряжаться ею. Мы любим тебя и будем ждать. Правда, Юля?

Юля молча кивнула в ответ —