• «На протяжении более полувека наше космическое сообщество было катализатором инноваций и залогом технического лидерства США в мире. Наши космические возможности являются основой наших глобальных коммерческих связей и научных достижений, укрепляют нашу мощь и национальную безопасность, а также мощь наших партнеров и союзников», – говорится в выпущенных в 2010 году администрацией Обамы «Основах стратегии национальной безопасности».

• «Национальная безопасность США <…> все в большей степени зависит от активного лидерства Америки в создании объединений, альянсов и коалиций как в мирное время, так и в периоды кризисов и конфликтов. <…> Лидерство США в космосе может помочь Соединенным Штатам и нашим партнерам справиться с вызовами, которые возникают в космическом пространстве, все более переполняющемся соперниками и конкурентами», – заявляет рассекреченное краткое изложение «Стратегии космической национальной безопасности» 2011 года.

Между тем остальной мир тоже не сидит сложа руки. Мы только что прочли, каким выглядело космическое пространство в 2011 году: «переполняющимся соперниками и конкурентами». И презумпция безусловного американского первенства иногда оказывается под вопросом – когда осознается ее уязвимость или, по крайней мере, неоднозначность ее аспектов. Еще в 2006 году в «Космических операциях» указывалось на существование трех уровней отношений в космосе – паритет, превосходство и господство – и отмечалось, что достижение господства «иногда может быть нереалистичной целью: среди источников космической власти находятся как коммерческие, так и принадлежащие независимым сторонам космические средства, и трудно бывает полностью исключить возможность доступа к таким средствам и противника». Верно – если только вы не хотите превратить космос в поле постоянных сражений.

Власть не может перестать быть желанной целью только потому, что существует соперничество. В 2014 году заместитель помощника министра обороны по космической политике заявил: «Космос остается жизненно важной сферой нашей национальной безопасности, <…> ключевой для демонстрации нашей военной мощи, мощным фактором сдерживания для наших потенциальных противников и источником уверенности для наших союзников». Но тот же самый чиновник, выступая на заседании сенатского подкомитета по вооруженным силам, признал, что стратегическая среда в космосе развивается в направлениях, которые представляют вызов для Соединенных Штатов. Космос, заключил он, теперь является областью, открытой для всех.

Последняя идея к настоящему времени стала самоочевидной. Ясно, что нынешнее асимметричное преимущество Америки в космосе не может длиться вечно. Режим многостороннего присутствия в космосе давно уже устоялся, и космическая власть США под угрозой. И становится все яснее, что жесткая зависимость оборонной, коммерческой и гражданской сферы Соединенных Штатов от космических средств создает для этих сфер серьезные проблемы.

Вот как описывает ситуацию лета 2016 года генерал Джон Хайтен, командующий военно-космическими силами ВВС США:

Несмотря на то что в интересах всего мира избегать милитаризации космоса, потенциальные противники расценивают возможность использования космического пространства в военных целях как преимущество вооруженных сил США и активно размещают системы, способные свести к нулю воздействие наших космических средств в случае конфликта. Такое поведение имеет много исторических прецедентов: на протяжении столетий государства создавали армии, военный флот и военно-воздушные силы для защиты своего права пользоваться в глобальном масштабе общим достоянием людей: землей, водой и воздухом. Обеспечение нашего права на использование космического пространства – это просто продолжение реализации извечного принципа, гарантирующего право на пользование глобальным общечеловеческим достоянием.

Космос как глобальное достояние человечества жизненно важен для торговли. Он является существенным элементом концепции Joint Warfare[450] и глобальной стабильности. Но это больше не заповедник, в котором Соединенные Штаты или их союзники и партнеры пользуются полной вседозволенностью. И хотя у Командования военно-космических сил ВВС США (AFSPC) за плечами долгая история обеспечения жизненно важного для обороны нашей страны доступа к возможностям космоса; хоть подготовка и личные качества персонала ВВС делали возможным проведение наших космических операций на протяжении нескольких последних десятилетий – все-таки это не то, что требуется, чтобы противостоять новым угрозам, сражаться и побеждать в сегодняшней конфликтной, постоянно ухудшающейся и операционно ограниченной среде.

Прежние повторяющиеся ссылки на лидирующее положение США теперь уступили место формулировке «наше конкурентное преимущество в космосе». Ушли в прошлое и дни, когда обязанностью космических сил США было «просто обеспечить работу космических служб». Теперь в фокусе «улучшение боеспособности в условиях постоянно растущих угроз и усложняющихся сценариев»[451].

Спустя год – и через день после принесения ею присяги при вступлении в новую должность – новый министр ВВС Хизер Уилсон заняла подобную же боевую позицию на слушаниях в сенатском подкомитете по стратегическим силам. Поддержанная с флангов тремя высшими офицерами ВВС, она торжественно заявила, что космос больше не является просто средой, обеспечивающей «реализацию боевых задач и расширение боевых возможностей США». Теперь это «область ведения боевых действий, такая же как воздух, поверхность Земли и море». Война в космосе – просто еще один способ ведения войны.

Офицеры министерств обороны стран Евросоюза, как и генерал Хайтен, превозносят стабильность как жизненно важную цель. Но они не увязывают ее в рамках одного и того же предложения с военными действиями, с Joint Warfare. В их дискуссиях не фигурирует ни демонстрации военной мощи, ни атмосфера вседозволенности, ни превосходство в космосе. В одном из недавних документов ЕС стабильность находится в ряду тех же принципов, что и нерушимость границ, права и основные свободы человека, верховенство закона, свобода печати и честные демократические выборы. Другой документ утверждает, что приверженность ЕС принципу «мягкой силы»[452], опора на решение задач несиловыми методами в течение долгого времени является предметом гордости европейцев, хоть они и видят, что одной «мягкой силы» для решения возникающих проблем недостаточно. Что же до «глобального достояния человечества», то в Евросоюзе в основном считают, что это понятие принадлежит гражданской, а не военной области: «Наша безопасность и процветание все в большей степени зависят от охраны информационных и транспортных сетей, от безопасности основных объектов жизнеобеспечения и энергетической безопасности, от предотвращения утечек оружия массового уничтожения и мер безопасности в случае, если они произойдут, а также и от безопасного доступа к объектам глобального достояния человечества (киберпространству, воздушному, водному, космическому пространству), необходимым для функционирования современного общества»[453].

Европейская комиссия трактует постоянно растущий список структур, участвующих в освоении космоса, преимущественно в экономических терминах: Европа сейчас сталкивается с «более жесткой глобальной конкуренцией», «высокой степенью зависимости от имеющих критически важное значение неевропейских компонентов и технологий», «глобальной цепочкой производственно-технологических связей, которая привлекает все больше компаний и предпринимателей». На политической арене Европа гораздо менее озабочена борьбой за лидерство – вечной американской проблемой, – чем кооперацией, соблюдением международных стандартов и устойчивым доступом в космос для всех, кто к этому стремится.

Короче говоря,