— Как, крову мать, какая⁈ — в запале признался он, — Вдруг, там ещё есть? Жизнь долгая, пригодятся.

Тут-то я Витьку ещё разок подсадил:

— Директор добыл по блату. Ты чё, к нему побежишь?

Тот чуть не упал. И на тоненькой ноте:

— Чё-ё-ё⁈ Ну ты, Санёк, и бреха-ать!

— Не веришь? — сходи, спроси.

— Нашёл дурака! Станет тебе директор жопу свою поднимать ради какого-то троечника!

— Ну, раз ты такой умный, скажи: кто тогда, если не он, мог бы добыть столько газет?

Опачки! Завис Казия! Извилинами шуршит — выхлопа ноль. А я, как заправский садист — брёвнышо в топку. Типа того, что никто в такое бы не поверил! Что не из тайного умысла, а именно по этой причине я так обстоятельно описал сцену в учительской. Закончил словами:

— Завтра придёшь, расскажу.

Доконал я его. Взмолился:

— Санёк, ты же почти дома! Рядом калитка. Свет в хате горит. Значит, предки ещё на ногах. Кинутся — а ты уже тут. Я ж не усну, пока не расскажешь. Ну, хоть короте-енечко!

Не стал я кентяру мурыжить. Он уже своё получил. Построил в уме логическую цепочку — и от простого к сложному:

— Отличников, как собак: вагон и маленькая тележка. Любую школу возьми, в каждом классе не меньше двух. Но много ли среди них участников краевого литературного семинара, и есть ли такие, кого запечатлели на фотографии рядом с самим Львом Кассилем? Если найдутся, ты знаешь, Витёк, какой это будет для школы и для всего города плюс⁈ Так что, не только директор, как ты говоришь, «жопу поднял», он ещё и председателя Исполкома заставил звонить начальнику всех Лабинских киосков, чтобы остатки газет из города не увезли. Слова-то к отчёту не подошьёшь, нужны доказательства.

Сказать, что Витёк мне безоглядно поверил, это значит соврать. Он принялся задавать мне вопросы в надежде, что проколюсь. Как я: от простого к сложному:

— Ты-то откуда знаешь, куда он звонил?

— Мамка рассказывала. Я ж тогда сделал директору замечание насчёт той газеты, что валяется на полу, и в библиотеку ушёл. А он уже после обеда выстроил коллектив, как начал пистоны вставлять насчёт политической близорукости! Особенно влетело трудовику, чтоб знал в другой раз, куда ставить свои ботинки!

Пробовал Витька ещё кой о чем заикнуться… Стыдно за ним повторять…

— А этот Кисель, он кто?

Плюнул я. Хлопнул калиткой перед его носом:

— Не, корефан, так мы не договаривались. Подробности завтра, или их не будет вообще.

Бабушка спит. Разметалась на дедовой койке и носом: «фью… фью…» Маленькая она у меня. С каждым днём меньше и меньше.

Остановись, мгновение! В оранжевом свете настольной лампы по стенам гуляет долгая тень и скадывается на рёбрах печи.

— Пришёл? Мыть ноги и спать!

Мамка оторвалась от газет, прошелестела мимо меня ситцевым платьем. Наверное, в туалет.

Вода в чайнике ещё не остыла. Вернее, остыла настолько, что можно не разбавлять.

Ещё один день прошёл. И ведь, не скажешь, как дембель перед отбоем: «Прошёл, ну и хрен с ним!» Дни у меня на счету.

Пол тёплый, а простынь и одеяло холодные. Летом, зимой — всё равно. Всегда этому удивлялся: ныряешь в постель, как в речку, и долго отогреваешь разгоряченным телом.

Чтобы собраться духом, я отошёл к столу, пробежался глазами по главной странице «Правды», которую мамка уже отодвинула в сторону: «Информационное сообщение о Пленуме Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза».

Кажется, я это уже читал:

'20 июня 1967 года открылся Пленум Центрального Комитета

КПСС. В повестке дня Пленума:

1. О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля

на Ближнем Востоке. 2. О тезисах к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции'…

Не, не читал. Газета за двадцатое число, в тот день меня только что выписали из детской больницы. Так… что ж там произошло, в день открытия этого пленума? Почему сняли Андропова? Вернее, не сняли, а «освободили от должности секретаря ЦК»?

«…В пренях выступили: тт. П. Е. Шелест — первый секретарь ЦК Компартии Украины, Д. А. Кунаев — первый секретарь ЦК Компартии Казахстана, В. В. Гришин — председатель ВЦСПС…»

Нет, это не то. Ага:

«… Н. Г. Егорычев — первый секретарь Московского горкома КПСС, В. В. Холявко — сталевар Макеевского металлургического завода им. Кирова Донецкой области, В. С. Толстиков — первый секретарь Ленинградского обкома КПСС, М. В. Келдыш…»

— Как, ты ещё не спишь⁈

Послушно ныряю в кровать, хоть знаю, что не усну. Казалось бы, перечень выступающих. Ни единой подсказки я в нём не нашёл. Но пара фамилий из списка разбудили во мне такие воспоминания, что хватит до завтрашнего утра. А не было б их — я спутал бы этот пленум с любым другим.

Глава 13

Квартирный вопрос

Будильник отстёгивал время. Клацал тугою пружиной, изредка беспокоя молоточек звонка. Днём и не слышно этих часов, а ближе к полуночи раскудахтались! Будто в бескрайнем неоцифрованном мире есть только они одни.

Я лежал, завернувшись в любимое одеяло — ватное, стёганое, обшитое оранжевым шёлком. В нём летом комфортно и зимою не холодно. Лежал, отвернувшись от мамки, делая вид, что сплю. Тут главное, за носом следить, чтоб не высвистывал фальшивую ноту. Мамка чует нутром, когда я притворяюсь. Сдвинет брови, да так цыкнет, что куда тем часам:

— Ну-ка, младшенький, не придуривайся!

Будто я виноват, что мысли в голове спотыкаются. А всё этот Егорычев! Просили его разразиться с трибуны разоблачительной речью, всыпать перцу товарищу Гречко за все его косяки. Будь то безучастие в арабо-израильской войне, неэффективность средств ПВО, плачевное состояние ВМФ и