– Сначала отдал, теперь денег хочет! – подхватила пара голосов. Остальные мараскоды смущённо ждали.

Я распахнул окно:

– Послушайте! – и все мараскоды обернулись ко мне. В лоб мне стукнул тугой снежок. Ещё пара упала в комнате. Я должен был бросить в ответ слова, нужные слова, но их-то у меня не было.

– Закрой окно, – сказал Гун. Набросил на плечи пальто.

Хлопнула входная дверь.

Хлопнула второй раз, выпустив меня.

Не знаю, успел ли Гун что-то сказать мараскодам. Я увидел только, что они его окружили. Обсыпали грубыми фразами. Гун топтался, отступал, натыкаясь на людей. Кто-то толкнул его, он пошатнулся и упал в снег. Я, расталкивая мараскодов, рвался вперёд.

– Олух! – выругался сиреневоволосый. Я подумал, он бросится ко мне, но парень пробрался к моему другу. Мне стало страшно… Сиреневоволосый протянул руку Гуну и помог подняться. Никого к нему не подпуская, он довёл Гуна до самой комнаты.

До темноты мараскоды толпились на улице, по очереди заходили в тепло дома и обсуждали планы. Но меня и Арна – так звали юношу с сиреневыми волосами – больше заботил Гун, чем таблички и истины.

– Зачем вы так? – Арн говорил Гуну. – Да разве ж стоит? Вы, пожалуй, больше всех нас страдаете.

Гун улыбался, сбивчиво просил прощения, снова улыбался.

– Нам теперь эту табличку нельзя не найти, – тоже улыбался Арн, – а то вы совсем изведётесь.

– Она же вам нужна… ступеньки, смысл… фонарь последний, – бормотал Гун уже бодрее.

– Конечно. Но жили мы же раньше. Живут и другие люди, умирают седые, совсем седые, без сиреневых волос…

Темнело. Свет улицы едва достигал Гуновского дома, оставляя его в графитовом сумраке. Мараскоды достали маленькие фонарики, которые постоянно брали с собой. Разумеется, в поиске света нужен свой огонёк.

Вдруг фары словно хвостами замели свет фонариков. Визг тормозов по укатанному снегу. Тишина. Из машины вышел джентльмен в пиджаке – я узнал в нём неподозрительного человека, – отворил заднюю дверцу, откуда торопясь, согнувшись до пояса, выпрыгнул грузный мужчина. Он дошёл до распахнутой двери и рухнул у порога на колени.

– Умоляю, спасите! – пролепетал он, оглядывая нас.

– Что случилось?

– Эта табличка, она меня измучила. Кошмар… и днём, и ночью. Я всё время о ней думаю и забыться не могу. Она…

Я понял, что перед нами сам Похититель.

– Незачем красть было! – процедил Арн. – Давай сюда!

– Я не хотел… я виноват, – бормотал Похититель, протягивая что-то, упрятанное в тёмную ткань. Арн развернул – на вид была та же самая Табличка. Арн бережно положил её. Снова обернулся к Похитителю. Глаза юноши, брови, тонкий излом рта – словно прорисованные пером – застыли в одном порыве. Арн, целясь Похитителю в лицо, с силой пнул. К счастью, я успел протянуть руки, и удар пришёлся по моим ладоням.

– Остановись, Арн!

– Нельзя драться, да? – Арн повернул ко мне замершее, замерзшее лицо. – А я не за себя. Гуна видели? Как он страдал, видели? Что теперь, забыть об этом?

Похититель, прикрыв руками глаза, шумно дышал, вздрагивая на каждом вдохе.

– Я видел и ещё вижу, что сейчас плохо ему, – я указал на Похитителя. – Арн, ты хочешь причинить страдания другому человеку. Это не может быть чем-то хорошим. Это не справедливость, к которой ты стремишься.

– Это искупление зла.

– Это его удвоение. Пощади хотя бы меня, мне больно стоять рядом.

– Да… не только стоять, – Арн прислонился к подоконнику, вжался в него, словно пытаясь отступить. – Твои руки целы, Берт? Зачем ты только полез!..

– Ты сходил с ума. Надо было тебе помешать.

– Сам ты сошёл с ума, – ответил он незлобно.

Гун переводил взгляд с Арна на Похитителя, с него – на меня. Он казался иностранцем, не понимающим нашу речь.

– Странно, вот уже второй человек не выносит близость Таблички, – сказал Арн, совсем успокоившись.

– Ты думаешь, что тот больной…

– Нет, нет, – Похититель вдруг отнял руки от глаз, – то был наш. Он лгал, он не был болен.

– Вот как хорошо! – выдохнул Гун и откинулся на спинку дивана, улыбаясь.

Воздух в комнате тоже будто вздохнул и осел.

– Если Табличка окажется не в порядке, – сказал Арн Похитителю, – мы вас найдём и с вас спросим.

– Они спросят, это точно! – я хотел помочь Похитителю подняться. Он вдруг вскочил, глаза его вспыхнули. Он простёр руки к… лампе с зелёным абажуром.

– Вот же ты! Тот самый!

Не решаясь дотронуться, Похититель склонился над столом.

– Можно? Только подержу в руках.

– Можете забрать себе, – откликнулся Гун.

Похититель благоговейно взял светильник в руки, перевернул и, осторожно подцепив пепельно-зелёную ткань абажура, снял её. Мы увидели очаровательную лампу из цветного стекла, апельсинового цвета вставки в ней будто горели.

– Я давно искал тебя, – бормотал Похититель, обращаясь к светильнику. – Теперь, – он посмотрел на Гуна, – я предложу вам за него денег. Много денег!

– Уже слишком много фонарей на мою комнату. Берите так.

– Нет, нет! Я виноват перед вами, я должен откупиться, – с этими словами Похититель вынул из-за пазухи большой золотой перстень и положил перед Гуном.

– Это уже лучше, – сказал Арн.

Гун взял перстень, в шутку надел на палец.

– Придётся думать, что нам делать с этой красивой штуковинкой.

* * *

С улицы видно, как светится окно Гуна цветом печёных яблок.

Мороз холодит пылающие ладони.

Похищение Таблички, удар Арна – издали мелкие вещи. Вблизи они – большие, жгучие, их много, и я их чувствую. Да, я часто называю мелочами то важное, что от меня далеко.

Жаль, нельзя подставить руки под все удары в мире – не пришлось бы их испытывать дважды. Зачем людям злость друг на друга – пусть все злятся на меня одного. Мне легче и понять, и перенести это. Раз люди не догадываются, что вред другому – это вред самому себе…

Вам, должно быть, всё равно, кого казнить. Я любой ваш враг. Возьмите меня. Обвините во всём – будет почти правдой.

Темнота и тишина. Только снежинки сыплются на руки.

16 февраля

Та ли это оказалась Табличка? Та.

Цела и нетронута? Да.

Что же было на ней?

– Ничего, совсем ничего, – в сотый раз повторял Гун. Вздыхал, обводил взглядом поредевшую компанию мараскодов.

– Это потому, – вышел вперёд Арн, – что на Табличке любая мысль была бы для нас не найденной…

– Мы этак лбы расшибём, – выкрикнул кто-то, – пока каждый сам для себя разыщет.

Арн смутился.

– Значит, с Табличкой – всё? – спросил кто-то другой.

– Нет, – снова раздался голос Арна. – Значит, мы сами должны написать, когда узнаем, что… Мы искали Табличку, искали