– Пожалуйста.

– Ну хорошо... Когда?

– Сейчас. Пока я снова не уснул.

Я не застал Шуну в ее комнате. Служанка подсказала мне, что та отправилась с ребенком на прогулку. Что ж, я счел хорошей мыслью выйти наконец под открытое небо и отыскать степнячку там. Едва ли она могла уйти далеко.

Чутье меня не подвело – Шуна действительно гуляла вблизи главных ворот Эймурдина. У подножия крепости теперь была сколочена большая конюшня, там же развернули кузню и столярную мастерскую. Жизнь кипела под горой и манила к себе девочку с раненным сердцем. Я нашел ее возле фургона Айны. Закутавшись в плащ, Шуна сидела на его ступеньках и задумчиво смотрела на возню местных деревенских ребятишек лет пяти-шести. Трое мальчишек мастерили из обрезков дерева замок и шумно спорили, кто будет его штурмовать.

Я помахал ей издалека, но Шуна ничем не выдала, что заметила меня. Только когда я подошел совсем близко, молча кивнула. Капюшон наполовину скрывал ее лицо, я видел только сурово сжатые губы. Ребенок тихо спал в перевязи у нее на груди, и проклятья над ним больше не было.

– Здравствуй... Знаешь, там один глупый парень хочет поговорить с тобой.

Она опустила капюшон, и я вздрогнул. От длинных волос остались только упрямые короткие завитки... Она остригла свои густые темные локоны почти до самых корней, и теперь сама походила на мальчишку-подростка.

Темные глаза посмотрели на меня холодно и тяжело.

– Зачем?

– Не знаю, – ответил я после короткой паузы, с трудом отведя взгляд от ее головы. – Наверное, затем, что он не чужой тебе человек. Вам есть, что обсудить.

Она повела плечом и снова уставилась на деревенских сорванцов.

Очевидно, это означало «нет».

– Пожалуйста, Шуна.

– Если ему так надо, пусть придет сам.

Я вздохнул.

– Ох, боги... не глупи. Он не может. И долго еще не сможет. Лиан сейчас слабей своего сына.

– Это мой сын.

– Это ВАШ сын. Общий. Пожалуйста, позволь мне отвести тебя к нему.

– Нет. Нам не о чем больше разговаривать, – Не отводя глаз от играющих детей, Шуна добавила: – У него своя жизнь, у меня своя. В ней нет места для сопляков, которые не умеют держать свое слово и нести ответственность за свои слова и дела.

Я понимал, что сейчас только от меня зависит будущее этих двоих. Останется ли в нем место хоть для чего-то светлого.

– У тебя будет хорошая возможность сказать это ему в лицо.

– Не хочу...

– Шуна, прости меня пожалуйста, но ты сама ведешь себя как соплячка. Взрослые люди не решают проблемы таким образом. Вам НАДО поговорить. Хотя бы один раз. Потом ты можешь делать, что угодно. И уже не пожалеешь никогда, что не сказала самое главное.

Она посмотрела на меня внимательно, долгим пронзительным взглядом.

– Хорошо тебе боги язык прицепили, Высочество... и ума вложили побольше, чем некоторым. Так и быть... пойдем. Твоя взяла. И правда, я не хочу ни о чем жалеть.

4

Лиан все-таки уснул, пока я искал Шуну и уговаривал ее прийти. Когда мы ней вошли, его плотно сомкнутые веки даже не дрогнули. Зато дрогнуло лицо Шуны – похоже, она рассчитывала увидеть зрелище хоть немного более обнадеживающее. Наверное, думала, что Дани способен творить чудеса... Увы, не все можно исправить сразу.

– Ли... – я осторожно тронул его за плечо. – Эй, братец... Шуна здесь.

Его глаза распахнулись, а сердце ударило в ребра так, что дрогнул воздух по всей комнате.

«Спасибо»

Я помог ему сесть повыше.

Шуна стояла у окна и гладила по голове спящего малыша. Взгляд ее был устремлен куда-то очень далеко.

– Здравствуй, Шуна...

– Погано выглядишь, – сказала она вместо ответного приветствия, так и не посмотрев на Лиана. – Краше в гроб кладут.

– Да... – зато сам он не сводил с нее глаз. – Ты тоже... изменилась.

Лицо Шуны перечеркнула усмешка.

– Не нравится? – она наконец обернулась к нему и скрестила руки на груди прямо поверх малыша. – Вот и прекрасно.

– Зачем? – в голосе Лиана отчетливо звучала боль. – Зачем ты так с собой?

– Тебе-то не все ли равно? – Шуна усмехнулась, прищурив глаза. – У тебя теперь есть кем любоваться.

Я осторожно отступил к двери. Тут явно не было места для третьего.

– Нет! – Шуна резко повернулась ко мне и пронзила своим острым темным взглядом. – Останься.

Я не понял, зачем ей это, но кивнул на всякий случай, боясь сделать только хуже. И прислонился спиной к дверному косяку.

– Шуна... – Лиан наверняка уже сто раз пытался подыскать нужные слова, но даже теперь с трудом извлекал их из себя. – Послушай... Я знаю, что сильно виноват перед тобой. Я все сделал не то и не так. Все испортил... Но, пожалуйста, давай попробуем начать все с начала. Клянусь, я больше никогда не брошу тебя одну. Я могу быть хорошим мужем. И хорошим отцом. Правда!

Шуна покачала головой.

– Только до того момента, пока эта маленькая ведьма не поманит тебя пальчиком снова. Нет уж, я не хочу еще раз проходить этот путь. Мне хватило.

Между ними повисло молчание, и оно было тяжелым, как ледяная глыба. Моему глупому бестолковому брату и хотелось бы сказать, что Шуна ошибается, но он не мог. В глубине души мы все знали – она права...

– Я хочу увидеть сына.

– Он больше не твой.

– Шуна... Ты... – на лице у Лиана отчетливо проступило отчаяние. – Ты не можешь так говорить! Пожалуйста!.. Я ведь... я нашел для него имя.

– Оставь себе. Для нового ребенка, которого родит тебе эта сопливая дрянь.

– Нет! – я не знаю, откуда Лиан нашел в себе силы, но он рывком сел в своей постели и как будто даже собрался выползти из нее. – Это имя для нашего с тобой мальчика! Я знаю это! Фарр сказал, ты ждала, пока я сам нареку его...

– Фарр ошибся. У моего сына уже есть имя. В мире существуют и другие люди, которые могут нарекать чьих-то младенцев.

– Но... – растерянность на его лице была огромной и граничила с отчаянием. – Кто?

– Не твое дело, – Шуна смотрела на Лиана без единого проблеска милосердия. Впрочем, спустя пару мгновений она почему-то передумала. – Это сделал брат твоей ведьмы. И у него славно получилось. Мне нравится.

Лиан закрыл лицо руками. Похоже, именно в этот миг он до конца осознал, что все действительно кончено. Мне было искренне жаль его. И я удивился, когда он отнял ладони и сказал твердо, как никогда:

– Что бы ты ни говорила, Шуна, я отец этого ребенка. И я имею право дать ему имя. Пусть то, которым нарек его Вереск остается ему тайным именем... это будет хорошо и правильно. Но мое имя ты возьмешь тоже. И для всех остальных, кроме самых близких его будут звать Радэли. Я мало что могу сейчас дать, но от этого дара ты не имеешь права отказаться. Имя станет оберегом для мальчика, оно будет хранить его.