– Она отлично справилась, – дядя положил ладонь мне на плечо. – Как и ты. Я горжусь тобой, мальчик.

– Откуда ты знаешь? – изумился я.

– Кайза сказал.

Ах да... конечно. Я и забыл, что у них особая связь друг с другом, похожая на ту, что есть у нас с Лианом. Значит, шаман уже поведал все самое важное.

В этот миг у меня перед глазами вдруг вспыхнул розовый рассвет Запределья и это жестокое сияние в проеме Врат, которое почти забрало Лиана.

– Эй, малыш, что с тобой? Устал?

Я протолкнул комок через горло и вдохнул поглубже.

– Нет... просто... я потерял его там, понимаешь? – осознание этого пришло только теперь. – Я думал, это конец. Не знаю, как мне удалось все изменить... Там, внутри меня, он словно умер, – я сдавил ладонями виски, ощущая запоздалый ужас и внезапно накрывающее с головой отчаяние. – Господи, я же до сих пор не верю, что все и правда хорошо...

– Все хорошо, малыш, – дядя обнял положил ладонь мне на голову и погладил как ребенка. – Ты вытащил Лиана. Этот глупый мальчишка здесь, он живой и будет жить.

– А почему тебя не было там, со всеми? – сам не знаю, отчего у меня вырвался такой нелепый вопрос.

– Ну... кому-то же стоило остаться с твоей женой. Все позади, конечно, но, полагаю, на ее месте приятней просыпаться, когда рядом есть кто-то близкий, – дядя легонько тряхнул меня за плечи. – Эй, Фарр, для тебя тоже все позади, слышишь? Все кончено. Смерть осталась там, далеко, а здесь мы празднуем жизнь. Может, ты уже взглянешь на свое дитя?

Я кивнул. Ну конечно... ребенок.

– Где он?

– Он? – дядя Пат тихо рассмеялся и, указал в сторону камина.

Колыбель стояла возле кресла, в котором, очевидно, дядя отдыхал, дожидаясь меня. Я пересек комнату и склонился над ней, пытаясь рассмотреть ребенка, но не решаясь вынуть его на свет.

– Ну что ты, дурень, медлишь? Она же твоя... Твоя плоть и кровь.

– Моя? – я с трепетом развернул нежную шерстяную пеленку и уставился на свою дочь.

В этот миг весь мир остановился.

– Красивая, – донесся до меня голос дяди. – И сильная...

Возможно так оно и было, но я видел перед собой крошечное беззащитное существо, настолько хрупкое, что страшно прикоснуться. Малюсенькие ножки и ручки, тончайшие пальчики, вместо волос – нежный белый пушок на голове. Белый, как у всех правителей Крылатой династии.

– Она такая маленькая...

– Ну да, мы все рождаемся на с коня ростом. Ты разве не убедился в этом, когда увидел мальчика Шуны?

– Нет... – я наконец осмелился извлечь девочку из колыбели и неловко держа ее на ладонях вгляделся в это сморщенное круглое личико. – Я как-то... не имел возможности его рассмотреть...

– Ну теперь налюбуешься.

Дочь... Это было так странно. И почему-то так трепетно.

– Она не похожа на Айну...

– Она пока ни на кого не похожа, глупыш. Сядь в кресло.

Я послушно опустился на деревянное сиденье и осторожно уложил девочку себе на грудь. От маленькой пушистой головы исходил совершенно неповторимый сладкий запах. Она спала очень крепко, но даже сквозь сон хмурилась чему-то. Крошечное сердечко стучало рядом с моим часто-часто.

И вправду – в Эймурдин пришла Жизнь.

Я долго сидел, прикрыв глаза, и слушал как она звучит под моими ладонями. Пока все страшные образы не растворились в густом белом тумане, который опустился мне на плечи и укрыл ото всякого зла.

– Ты засыпаешь, малыш, – родной голос прозвучал в этом тумане так ласково, как будто я и правда сам был ребенком. – Давай-ка я возьму ее.

С трудом разлепив веки, я смотрел на этого человека, которого по привычке даже внутри себя называл дядей. Как бережно он держал мою дочь... как ярко сияла его оболочка света. Как прекрасно...

– Ты чего, Фаре? Почему ты так глядишь на меня?

Почему?

Боги!..

Потому что этот миг не повторится никогда. Потому что его кровь течет в жилах моей дочери. Потому что она стала для него первой, как был когда-то первым я...

3

Мы дали девочке имя Лира. Айна сказала, что из всех имен только это подходит нашей дочери. И мне показалось, она совершенно права.

Весь следующий день после возвращения я провел со своей семьей. И это был восхитительно счастливый день, из тех, которые остаются в памяти навсегда. Когда я проснулся утром, все страхи и печали остались позади, остались где-то за гранью минувшего... Все дурное исчезло, словно огромная волна накрыла берег и смыла с него сор, грязь и камни, что царапали душу. Я обнимал свою любимую, растворялся в ее новом теплом запахе, смотрел, как девочка тихо сопит, приложившись к налитой груди. Я понимал, что по какой-то неведомой причине, боги одарили меня сокровищем, которого я не заслужил – огромным, неохватным, совершенно бесценным. Только на следующее утро после горячей ванны, бритья и сытного завтрака мне хватило сил наконец вылезти из этого облака сладкой неги.

Добравшись до комнаты, где приходил в себя мой брат, я даже немного удивился, не застав там Иву. Зато у постели Лиана сидел дядя Пат. Он приветливо кивнул мне, когда я вошел.

– Заходи, Фаре. Мы тут немного потолковали о жизни, но в общем-то самое главное я уже сказал...

Я подошел к темной от старости дубовой кровати, в которой полулежал мой братец. Впервые за долгое время у меня была возможность рассмотреть его при свете дня.

Выглядел Лиан довольно скверно, но на умирающего уж точно не походил. Бледнющий, с синяками вокруг глаз, впалыми щеками и все еще немытый, он все-таки уже целиком принадлежал этому миру, а не иному. Вот только ему словно чего-то не хватало...

– Надрать бы тебе задницу, Лиан Даэл, – сказал я вместо приветствия, давя в себе тревогу. Внутри шевельнулась бодрая здоровая злость. – Помирать он собрался, герой!..

– Не надо, Фарр, – дядя покачал головой. – Сделаешь это, когда он немного окрепнет.

– Можно подумать, я бы правда так поступил!

– Словами тоже можно ударить. Не надо. Сейчас это лишнее.

Я вздохнул и сел на кровать.

– Как ты, Ли?

С трудом подняв руку, он потер шрам над глазом. Открыл было рот, чтобы сказать что-то, но передумал и отвел взгляд. Только спустя несколько мгновений вновь посмотрел на меня – прямо, решительно, как в прежние времена.

– Пожалуйста, позови Шуну.

Я растерялся.

– Не уверен, что это хорошая идея... Боюсь, она выцарапает мне глаза при одном упоминании твоего имени.

Если честно, я и правда боялся подступиться к степной девчонке с такой просьбой.