— Это почему же — возмутилась я. В душе взыграло чувство уязвленного самолюбия.

— Потому что ты не можешь изменить прошлое. И я не могу. Так что я сам попытаюсь как-нибудь жить с ним дальше, — голос Влада был грустным, и в глаза он мне не смотрел, уставился в свою тарелку.

— Послушай, я все знаю. Речь ведь идет о Диане? — я решила выложить все карты на стол. Возможно, если я буду откровенной с моим другом, он тоже не станет скрывать свои чувств.

Влад кинул на меня очень пронзительный взгляд, которым буквально пригвоздил к месту.

— Почему ты так решила? — напряженно спросил он. — Диана что-то говорила обо мне? Вы меня обсуждали?

Настала моя очередь потупить взгляд. Здесь стоило быть осторожной, ведь выкладывать Владу все, о чем мы говорили, означало бы предать подругу.

— Я просто задавала Диане вопросы, но она на них не ответила. Но я же не слепая! Все прекрасно вижу и понимаю, — выкрутилась я.

— Да, она мне нравится. Очень нравится, по-настоящему, — ответил Влад, но в его голосе слышались стальные нотки. — Но у нас ничего не может быть, и не будет.

— Это почему же? — возмутилась я, предположив, что моя Ди чем-то не подходит Владу. И пусть у Дианки была своя версия, Влад мог рассуждать иначе.

— Да потому, что она мне не верит. Она считает, что альфонсы не бывают бывшими, что я по-прежнему ищу женщин, которые будут меня спонсировать. Я не могу убедить ее, что все иначе.

Влад вдруг со злостью кинул салфетку и откинулся на стуле. А мне вдруг стало очень жаль его. И Диану тоже жаль. Они были бы прекрасной парой. Но нет, между ними возникли какие-то дурацкие непримиримые противоречия, которые Ди не может принять, а Влад не может исправить.

— Может, ты ее чем-то обидел? — аккуратно спросила я, не желая выдавать откровения своей подруги.

— Возможно, — хмыкнул Влад совсем невесело. — Но эта обида связана с моим прошлым, а я никак не могу его убрать. Оно всегда будет со мной. И моя женщина должна его либо принять, либо…

Влад замолчал, стиснул зубы, а я переспросила:

— Либо?

— Либо просто не быть со мной.

Мне пришлось отступить, но этот разговор подействовал на меня. По обе стороны баррикад стояли мои друзья, я понимала и Диану, и Влада. Каждый был прав по-своему. Но как решить этот конфликт, зашедший в тупик, я не понимала. Наверное, самым правильным было не вмешиваться в чужие отношения, чтобы не сделать еще хуже. Я Владу говорить не стала, но себе пообещала, что обязательно поговорю еще раз с Дианкой. Не может быть настолько все плохо.

В целом, несмотря на некоторые неприятные моменты, моя жизнь меня полностью устраивала. За исключением одного факта, царапающего сердце. У меня на руках оставались билеты, которые мне отдал Артур для моих родителей, а я никак не решалась не то что съездить к ним, но даже просто позвонить.

После премьеры я ждала с замиранием сердца, что мама или отец сами наберут мне, поздравят, признают, что были не правы. Но они так и не сделали этого, и их равнодушие меня ужасно обижало. Они не могли не узнать о том, что я выступаю в главной роли популярного спектакля, потому что спонсоры, которых привлек Артур, расстарались, и о пьесе «Заблуждения», как и о его авторе и актерах, доносилось чуть ли не из каждого утюга.

Впрочем, очень скоро мне пришлось признаться себе, что моя обида — лишь повод оттягивать момент разговора с родителями. Это ведь я ушла из дома, значит мне и идти на мировую. И то, что теперь у меня есть заслуженное имя, заработанное мной честно, собственными трудами и талантом, нисколько не умаляло страха предстоящей встречи. Сколько раз я мечтала о том, что приду к отцу с гордо поднятой головой и положу перед его носом свой диплом! Но по факту ничего не изменилось ни с окончанием вуза, ни с получением роли. Я по-прежнему оставалась дочерью, разочаровавшей родителей, и слишком наивно было полагать, что полученного образования и моего успеха будет достаточно, чтобы примирить их с выбранной мной профессией.

Тянуть дальше не имело смысла. В этой истории, чем бы она ни закончилась, нужно поставить точку. Поэтому на следующий день после отъезда Артура, когда выдался мой выходной, я позвонила маме. Она сняла трубку сразу же, но холодный голос, которым она мне ответила, не вселил никакой надежды на то, что разговор будет легким.

— Мам, я хотела бы приехать. Можно?

— Мы тебя из дома не выгоняли, ты сама ушла. Так что да, разумеется, ты можешь приехать.

Пусть ее слова вовсе не были приветливыми или дружелюбными, я обрадовалась, что мне хотя бы не отказано в разговоре с ними. Замирая от волнения и одновременно предвкушая встречу, я собралась и быстро поехала по знакомому адресу. Забежала в магазин рядом с домом и купила любимый папин торт и цветы маме, хотя понимала, что эти подарки будут восприняты как попытка подольститься. Жалкая попытка, но хоть такая.

Мне показалось, что лифт поднимал меня на этаж слишком долго. Я повторяла себе, что назад дороги нет, нам все равно придется поговорить, но как же хотелось, чтобы все закончилось как можно быстрее! Как и знать, что меня ждет.

Мама уже ждала на пороге у раскрытой двери. Я же, выйдя из лифта, слегка притормозила, оробев под пытливым взглядом. Мама хмурилась, но цветы забрала, да и обнять себя позволила, хоть и не ответила тем же. Она почти не изменилась. Разве что в выражении глаз добавилось больше стали, и от ее чужого, непривычного взгляда стало не по себе. Все-таки я рассчитывала, что мама будет ко мне более снисходительной. Но если она так сурова, то как же встретит меня отец? Неужели они так и не смогли простить?

— Проходи на кухню, — пригласила мама, закрывая за мной дверь. Я медленно направилась к знакомой двери и в нерешительности замерла в проходе, уставившись на сидевшего за столом отца.

— Ну привет, дочь.

— Привет, — я изобразила улыбку, чувствуя все большую неловкость. Все шло совсем не так, как я себе представляла. Складывалось впечатление, что не было тех пяти лет, и ссора произошла только вчера.

— Явилась-таки. А мы уж и не ждали.

Я прошла к столу и поставила на него торт. Обниматься к отцу не полезла, он и раньше не любил нежностей, так что сейчас тоже