Цинния кивнула:

— Теперь, когда Джименин мёртв, папе не нужно покидать Монтебланко. Мы с Гэвином решили на некоторое время остаться с ним. Я буду достаточно близко, чтобы убедиться, что папа не разорится из-за очередной неудачной торговой схемы, — лукавая усмешка изогнула ее рот. — Плюс он будет достаточно близко, чтобы помочь Нив, если ей понадобится, не мешая ей при этом. Конечно, по-соседски.

Луваен бросила на нее взгляд.

— Конечно, — она снова обратила свое внимание на Мерсера. — Я отдам тебе дом, папа, но здесь есть вопрос некоторой важности, по крайней мере, для меня. Где я буду жить теперь, когда вы с Циннией выселили меня? — она все еще не оправилась от его заявления о том, что она ему больше не нужна.

Он сидел молча, обдумывая ее вопрос.

— Наверху есть человек, за которого, я искренне верю, ты будешь сражаться до смерти. Цинния рассказала мне о де Совтере и ваших с ним отношениях, — Цинния с вызовом вздернула подбородок в ответ на обвиняющий взгляд сестры. — Не увещевай ее, — продолжил он. — Она не делилась информацией добровольно, пока я не попросил, — его морщинистое лицо превратилось в глубокие борозды, и печаль искривила его рот. — Луваен, я потерял двух жен, которых очень любил. Как ты знаешь по собственному опыту, такое горе никогда не проходит. Я страдал от сердечной боли, потому что на короткое время Гулльвейг и Абигейл были моими. Не всем так повезло, как мне, как Циннии и как тебе. Единственное, что тебя ждет в Монтебланко — это дом и воспоминания о покойнике, который когда-то жил там. Ты готова уйти от де Совтера только для того, чтобы поиграть со мной в няньку?

Она сидела, пригвожденная к скамейке, лишившись дара речи от слов отца и мрачной картины, которую он нарисовал о ее днях, если она вернется в Монтебланко. Она облизнула сухие губы:

— Де Совтер не делал мне предложения.

Цинния рядом с ней пожала плечами:

— И что? Меня это не остановило. Я сделала предложение за Гэвина, и любой, у кого есть пара глаз, может увидеть, что его Светлость без ума от тебя. Интересно, выстрелила бы ты ему в голову вместо ноги, если бы он ответил отказом на предложение.

Мерсер поперхнулся:

— Ты не перестаешь удивлять меня, Цинния, — сказал он, как только отдышался.

Не такая удивленная замечаниями Циннии, как Мерсер, Луваен уставилась в пространство. В один краткий, восхитительный миг: в тепле конюшни, Баллард прислонился своим лбом к ее лбу и попросил ее остаться. Они оба знали, что она откажется, но он женился бы на ней в ту же ночь, если бы она сказала «да». Не было никаких оснований полагать, что его чувства к ней ослабли. Ее чувства к нему были такими же сильными. Только традиции заставили ее остановиться, и это были в лучшем случае плохие причины.

— Если будет свадьба, ты останешься, чтобы засвидетельствовать это событие?

Мерсер помог ей подняться со своего места и заключил в объятия. Он ощущался хрупким в ее объятиях.

— Я пропустил свадьбу Циннии. Твою не пропущу.

Они обнялись во второй раз, прежде чем Луваен направилась к большому залу. Цинния окликнула ее:

— Ты сейчас сделаешь это?

Она сделала паузу и пожала плечами:

— Почему нет? Он, наверное, наелся до отвала из одного из флаконов с пойлом Эмброуза. Лучшего времени не найти.

Она вышла из кухни, сопровождаемая смехом своей семьи.

Спальня Эмброуза превратилась в переполненный зал для собраний. Гэвин занял табурет у кровати, пока Эмброуз спорил с Магдой о том, кто должен приготовить следующую настойку. Джоан и Кларимонда стояли на страже по обе стороны кровати: одна взбивала валик и подушки, в то время как другая разглаживала покрывало на Балларде. Хозяин этого владения откинулся на подушки, стеклянные глаза и отсутствующая улыбка — верные признаки того, что он действительно был опоен.

Они все повернулись и уставились на Луваен. Ее бравада испарилась. Однажды она отклонила просьбу Балларда остаться с ним в Кетах-Торе из-за своего отца. Что, если он отвергнет ее? Она нахмурилась. Ему лучше не отвергать ее, иначе она задушит его одной из подушек!

— Можно оставить нас на минутку?

Магда обменялась красноречивым взглядом с Эмброузом, прежде чем выпроводить Гэвина и девочек из комнаты. Колдун шел последним. Он остановился рядом с ней, вглядываясь в ее серьезное лицо:

— Какие бы мрачные новости ты бы не собиралась обрушить на его голову, это не может подождать?

— Нет.

— Луваен…

— Эмброуз, — сказала она резким шепотом. — Если хочешь знать, я собираюсь сделать предложение, — ее щеки вспыхнули, когда он округлил глаза и поднял брови. — А теперь уходи.

Губы волшебника сжались в тонкую линию от сдерживаемого смеха, а не от гнева. Его плечи начали трястись, а глаза заблестели. В конце концов, он решил прикрыть рот рукой, чтобы заглушить смех. Он все еще посмеивался, когда она буквально вытолкала его из спальни и захлопнула за ним дверь. Луваен расправила юбки, повернулась и свирепо посмотрела на Балларда.

Он просто улыбнулся ей:

— Ты вернулась, моя красавица, — он откинул одеяло. — Я приберег для тебя местечко.

Луваен обошла корзину с бинтами и поднос с мазью и встала в ногах кровати:

— Я хочу кое-что сказать.

Он перестал улыбаться, и мечтательный взгляд исчез, сменившись взглядом острым, как у хищной птицы. Его плечи напряглись, а изможденные черты лица стали еще тоньше:

— И что же?

Она сцепила руки за спиной, чтобы скрыть их дрожь. Ее слова срывались с губ в запыхавшемся порыве:

— У меня нет желания снова покидать Кетах-Тор, Баллард. Я хочу быть твоей женой и рожать тебе детей. Ты женишься на мне?

Последовавшая тишина угрожала задушить ее. Луваен стиснула зубы так сильно, что у нее запульсировало в ушах.

Баллард смотрел на нее еще одно столетие, пока широкая улыбка не растянулась на его лице.

— Некоронованная королева, — сказал он. — Я думал, ты никогда не спросишь.

Она вскрикнула, когда он попытался подняться, и прыгнула на кровать, вдавливая его в подушки. Он упал назад с возгласом «умпф!»

— Ты с ума сошел? Ты не можешь вот так просто выпрыгнуть из постели.

Он прижал ее к своей груди, положив тяжелую руку ей на бедра.

— На случай, если ты не заметила, моя милая строптивица, это не я прыгаю вокруг да около, — он осторожно притянул ее к себе. — Я знал, что смогу заманить тебя обратно, так или иначе.

Он приподнял ее подбородок и поцеловал. Луваен вздохнула ему в рот, ощущая тепло, мягкость и приторную сладость. Разговор дразнил ее память, и она прервала поцелуй, нахмурившись:

— Эмброуз сказал, что только его яды сладкие на вкус.