– Арт мне рассказывал про какой-то ультразвук. Который действует на собак, как красная тряпка на быка. Они с ума сходят и начинают горланить во всю глотку.

– Не понимаю.

– Полицейские будут знать, где я нахожусь, верно?

– Верно.

– Значит, они смогут подобраться ко мне на расстояние, например, ста метров. А почему бы им не взять с собой парочку обученных немецких овчарок?

– Кость, прекрати говорить загадками.

– Как только я включу ультразвук, у собак крышу снесет. – Парень ступил вперед и победоносно выпрямился, невзирая на боль. – Вот вам и знак. Никто ни о чем не догадается. До Пастора даже дойти не успеет, что вообще случилось, а полицейские уже вломятся в помещение.

Марк удивленно уставился на Ромала. Не зря ему при первой встрече показалось, что у парня огромный потенциал. Он несколько растерянно покачал головой и проговорил:

– Возможно, это сработает.

– Возможно? Да это же гениально.

– Не бывает гениальных планов, – недовольно процедил Селиверстов, – на каждый план обычно приходится с десяток «а если». А если ультразвук не сработает? А если в здании будет стоять заглушка? А если жучок найдут? А если Пастор тебя раскусит? Пастор – опасный преступник, расчетливый и умный. Умный, Кость. Он скрывается от полиции уже долгие месяцы, это очень внимательный и рассудительный человек, который ведет свой бизнес долго и безнаказанно. Ты можешь погибнуть, – с чувством проговорил Марк и шагнул к парню, – ты можешь найти Пастора, наш план может сработать, и этого все равно может оказаться мало, чтобы ты вышел от него на своих двоих. Я не могу тобой рисковать. И даже просить о подобном не собираюсь!

– Вам и не надо просить, – низким голосом ответил Ромал. – Я сам пойду.

– Кость.

– Арт едва не умер. На руках у меня едва не умер.

– Я понимаю, ты зол, тебе хочется отомстить.

– Я не просто зол. Я в ужасе, – внезапно признался Костя и вздрогнул, – я жду, когда же этот кошмар уже закончится, а он все продолжается и продолжается, и если я могу поставить точку – я поставлю. Вот и все.

– Не нужно тебе так рисковать.

– Нужно. Я втянул ребят в эту историю, и мне их вытаскивать. Я все уже решил, и мне просто важно… мне хочется, чтобы вы меня поддержали.

Марк растерялся. Он смотрел на молодого парня и совершенно не понимал, откуда у того столько смелости. Или безрассудства? Его угольные глаза горели, пылали, как раскаленное железо. Он рвался в пекло, зная, что может погибнуть.

Откуда в ребенке такая самоотверженность?

Селиверстов шагнул вперед и вдруг обнял Костю, как отец обнимает сына. Костя в растерянности посмотрел на него, а потом зажмурился. Так крепко, что глаза заболели.

– Пойдем, – прохрипел уставшим голосом Марк и отстранился, похлопав Ромала по плечу, – нам многое предстоит обсудить.

* * *

Алина сидела на подоконнике, разглядывая улицу за окном. Смеркалось. В соседних домах загорался свет, во дворах вспыхивали фонари. Девушка машинально водила пальцем по стеклу, не представляя, как унять разбушевавшиеся мысли. Ей было так больно думать! Мама наконец-то смогла уснуть, к Арту все так же не впускали. Алина представляла, как ее брат приходит в себя и как она бьет его по груди. Снова и снова. Снова и снова. Как же ей было страшно! Что она будет делать без Артура? Как она вообще могла кричать на него или обижаться? Какой в этом был смысл? Теперь Алина иначе воспринимала их ссоры. Теперь то, что казалось диким и непростительным, казалось ничего не значащей ерундой.

В конце концов девушка заснула, упершись лбом в холодное стекло. Она очнулась, когда мама тихо позвала ее, погладив по щеке.

– Нужно было тебе домой поехать, – прошептала Софья Селиверстова.

– Не выдумывай, – отмахнулась девушка, – который час?

– Уже утро, почти девять.

– Утро? – Алина спрыгнула с подоконника и размяла спину. От проведенной в неудобном положении ночи все тело ныло, но разве это боль? О нет, физическая боль не идет ни в какое сравнение с душевной. – Арт… он приходил… в себя?

Софья поджала тонкие губы, глаза ее налились глубокой печалью, и она ответила:

– Нет.

Алина сжала кулаки. Как много отчаяния таило в себе это короткое слово! Всхлипнув, девушка закрыла лицо руками, а мама обняла ее. Как люди переносят боль? Откуда они черпают силы? Как они просыпаются по утрам, если…

– Я принесу кофе, – спохватилась Алина и решительно отстранилась. Нельзя было терять надежду. Она будет сидеть рядом с братом каждый день. Она надоест ему, взбесит его. И он очнется, чтобы, как всегда, отчитать ее по какой-нибудь нелепой причине.

Алина быстрым шагом спустилась на первый этаж. Остановилась напротив автомата с кофе и достала мелочь. Она невольно посмотрела в сторону центральных дверей и будто только сейчас вспомнила, что Костя до сих пор не вернулся. Что он ушел в шесть вечера, а сейчас уже просыпалось солнце, просыпался город, но его все еще не было.

Девушка так и застыла с мелочью на ладони.

Прошло ведь столько времени. Почему от Ромала нет новостей? Почему ей не позвонил папа? Почему мама ничего не сказала? Шатенка достала телефон и собиралась уже набрать номер отца, но потом остановилась. Вдруг звонить нельзя? Она побежала обратно к матери и застала ту сидящей у окна. Замотанная в шерстяной плед, Софья смотрела куда-то в пустоту сквозь время и пространство. Ее взгляд замораживал… уже вторые сутки Алина не узнавала свою всезнающую, боевую маму, которая никогда не теряла присутствия духа.

– Папа не звонил? – с надеждой спросила девушка.

– Ты быстро вернулась.

– От Кости есть какие-то новости?

– Да вроде бы нет. Мы с папой со вчерашнего вечера не разговаривали.

– Но как же… уже утро, а они ушли после обеда.

– Молния в одно место не бьет дважды, – вдруг прошептала Софья, и Алина нахмурилась, совершенно не понимая, что это означает. Она покачала головой, а мама еле слышно продолжила: – Кому-то же должна улыбнуться удача.

– Мам.

– Не бери в голову.

– С Артом все будет в порядке.

– Конечно, – кивнула женщина, а потом посмотрела на дочь и горько улыбнулась, – ровно до тех пор, пока он не проснется. Потому что потом я лично придушу его за все, что они с ребятами натворили. Съезди лучше домой, Алин, отдохни пару часов.

– Не хочу я никуда уезжать.

– Прямо-таки не хочешь.

– Поезжай домой ты.

– Еще чего!

– Ну вот и определились, – усмехнулась девушка, – будем сидеть здесь.

Софья погладила