– Лукьян, тихо. Меня никто не обидит. Чтобы тебе всё объяснить, нужно время, но у меня его сейчас нет. Извини. Сегодня тебе придётся переночевать у Матвея.

Добежав до дома Алевтины, она открыла калитку и впустила пса внутрь.

– Спокойной ночи, мой хороший. Не сердись на меня и не волнуйся. Я в полной безопасности, – и Тата закрыв калитку, пошла назад.

На обратном пути Тата слышала только жалостливые скуления любимого пса. Её сердце сжималось, но ничего сделать она не могла.

Оказавшись возле дома, она стала всматриваться в сумеречный свет.

– Артём, ты где?

Он показался из-за угла дома и пошёл ей навстречу. Тата забежала внутрь дома.

Дойдя до прохода, Артём быстро вошёл и закрыл за собой дверь. В толстом пуховике тёмно-серого цвета он выглядел таким крупным. Он долго рассматривал её. У него был взгляд как у опытного аналитика. Тате казалось, что он осмотрел её вплоть до шнурков на ботинках.

Вдруг он поднял руку и приблизился к её лицу.

– Тата, ты в порядке? Вижу ты на ногах и … выглядишь хорошо. Я получил письмо от твоей соседки.

Его рука опустилась, так и не коснувшись её.

– Я знаю. Она написала его без моего ведома.

– Почему ты мне не написала, что заболела? Я бы приехал…

– Всё было не так серьёзно.

– Но она написала письмо втайне от тебя. У неё должны были быть веские причины для этого.

– Говорит, что мои родственники должны знать о моём здоровье.

– Она права… слава богу, с тобой всё хорошо.

Как будто дав самому себе разрешение, он подошёл к ней и притянул к себе. Но как только Тата крепче прижалась к его груди, он сразу же отстранился от неё.

– Я очень перепугался за тебя, – он взял её руку и сжал в своих ладонях.

– Ты приехал только чтобы убедиться, что со мной всё в порядке?

– Да, куколка. Прости… – он выдохнул и опустил голову.

– И что… ты уедешь?

– Когда я ехал сюда, то моё больное воображение рисовало страшные картины. Я готов был сидеть у твоей постели сутками, но, слава богу, в этом нет необходимости. Ты здорова и я… мне будет лучше уехать… сейчас… – последнее слово он произнёс так, будто его вытащил из него стоматолог щипцами.

Ну уж нет! После его последнего письма она до сих пор не может отойти. Он никуда не уедет пока она не получит от него объяснений!

– Артём, не говори ерунды. Уже почти стемнело. Ты останешься здесь. Идём наверх, – она уцепилась пальцами за его правую руку. – Скоро здесь ничего не будем видно.

Она стала подниматься вверх по лестнице, держа его за руку, и ей казалось, что она тащит его за собой. Раньше Тата была уверена, что между ними никогда не встанет вопрос о необходимости притворяться и скрывать истинные чувства. Что ж, надо признать, что она ошиблась. Наверное, он всю дорогу занимался накладыванием на себя защитных масок. Но перед ней ему придётся их сбросить.

– Здесь вообще нет электричества? – спросил он её по дороге наверх.

– Никаких коммунальных удобств. Но у меня в комнате горят свечи.

Когда они оказались в комнате Артём окинул её быстрым взглядом, а потом обратился к ней:

– Тата?

– Да, – она подошла к нему, сложив руки перед грудью.

Он опустил голову и стал тереть место на лбу между глаз.

– Лучше я проведу ночь на первом этаже.

– И где ты будешь спать? На парте одного из моих учеников? Имей ввиду там ещё и холодно: дров в камине нет, а свои я тебе не отдам. Мне их хватит только до утра.

– Я что-нибудь придумаю. Только дай мне свечу.

– Хотя бы поешь. Давай я подогрею тебе ужин.

– Не нужно, Тата. Я не хочу есть.

Тата молча развернулась, взяла со стола свечу в подсвечнике и ещё прихватила с кровати подушку.

Отдавая это в руки Артёма, она почувствовала, как сморщился её лоб, а внутреннее напряжение росло вверх всё выше.

– Спокойно ночи, – произнёс он и вышел из комнаты.

Тата развела руками перед захлопнувшейся дверью. Её лицо исказилось от слёз. Он что издевался над ней?

Она постояла возле двери минут десять в надежде, что он вернётся, но этого не случилось. Похоже на нём всё-таки были не маски, а его истинное лицо. Теперь Артём всегда будет с ней таким. Ведь он принял решение отпустить её, чтобы она не страдала. Но если он хотел сделать так, как будет лучше для неё, то почему ей сейчас так плохо?

Тата резко подошла к шкафу и вытащила оттуда комплект пижамы. Надо ложиться спать. Возможно, утром у неё получиться поговорить именно с Артёмом, с человеком, с которым она обвенчалась в церкви, а не с этим упрямым чужаком, наверняка мёрзнущим внизу. И виной этому был не холод, а его глупое упрямство.

Пока Тата переодевалась, она ловила себя на том, что её взгляд не отрывался от двери.

Оказавшись в кровати под одеялом, она подложила под голову оставшуюся подушку, но её глаза не хотели закрываться. Она смотрела на мерцающий свет от свечей и не могла заставить себя расслабиться.

***

Через минут сорок она услышала тяжёлые шаги в коридоре и сразу приподнялась в кровати. Пара свечей в её комнате ещё горели.

А потом в дверь тихо постучали.

– Артём, это ты? – спросила она.

Дверь приоткрылась, и он вошёл в её комнату. Несмотря на слабый свет от свечей она заметила, что его нос и уши были красными, а руки плотно прижаты в карманах пуховика.

– Тата, наверное, мороз усилился. Я там больше не могу находиться.

– О господи, – она вылезла из кровати и подбежала к нему.

Ощупав его лицо и руки, она удостоверилась, что он сильно замёрз.

– Пройди скорее к печке, а то заболеешь как я.

Она поставила табурет рядом с печкой и посадила его. Потом подбросила дров в печку.

– Артём, ты ведёшь себя глупо… – сказала она, зажигая керогаз.

Он промолчал, грея руки возле огня.

Тата решила дать ему время, чтобы отогреться. О чём сейчас можно было с ним говорить, если он еле сдерживал себя чтобы не дрожать?

Она взяла табурет и села напротив него. Когда вода закипела, она налила в кружку кипяток и бросила туда щепотку сушёных трав.

Артём сделал несколько глотков и через пару минут скинул с себя пуховик. На нём