обнаружен не был, машину преждевременно отослали обратно. Появившиеся через несколько минут люди в штатском открыли огонь из автоматов, и мой брат и еще один начальник из Организации Тодта были убиты. Я полетел в метель в Ригу, где Гисслер намеревался похоронить погибших, чтобы дать возможность родственникам посетить могилу. Он устроил в Доме лифляндского рыцарства трогательные скорбные проводы. Захоронение состоялось на Балтийском кладбище, которое было мне знакомо по 1917 г. Смерть моего брата была трагедией. Я, боевой солдат, поручил его заботам свою семью. То, что погибнет он, никто в семье предположить не мог. Тем более его престарелая мать. В моем положении не было возможности заботиться о вдове Тео и его троих детях.

Генерал-фельдмаршал Буш собрал на совещание в Минске четырех командующих армиями и начальников их штабов. Мне представилась возможность сделать получасовое сообщение о состоянии линий связи. Значительности происходящему добавляло присутствие на совещани начальника Управления кадров и адъютанта Гитлера генерал-лейтенанта Шмундта. Я просил его снова дать мне дивизию. Он сразу же обещал мне это, потому что они давно искали «опытного в восточных делах» командира. Второе добровольное возвращение в пехоту!

Командир 277-й пехотной дивизии, 1944 г.

К 1 марта 1944 г. я был переведен в резерв фюрера и охотно расстался с Россией и незначительными заданиями позиционной войны, которые меня не удовлетворяли. Я смог провести время до Пасхи со своей семьей в Вене, в ожидании, куда теперь забросит меня судьба. Назначенный командиром 277-й дивизии, я отправился через Мюльхаузен (Мюлуз) в Авиньон. До этого я попытался связаться по телефону с генералом Фелльгибелем в Ставке фюрера в Берхтесгадене. Дозвонился я только до его начальника штаба полковника Хана. С присущим ему цинизмом он сказал: «Вы предусмотрительны, теперь тех генералов, которые сделают что-то не так, повесят!» Было ли это предчувствием его собственной трагической судьбы?

Вместо русского снега и жидкой скользкой грязи передо мной открывалась долина Роны, через которую меня вела дорога, выходившая затем на побережье Средиземного моря. Вокруг цвели сады, каштаны, дрок, сирень, гвоздики и другие цветы, которых мне так недоставало в течение двух лет на Восточном фронте. В то время как мы там в лучшем случае варили крапиву, здесь уже в апреле появились спаржа, артишоки и все те ранние овощи, которые произрастают в Европе.

19-й армией командовал генерал пехоты фон Зоденштерн. Я прибыл в Авиньон, где стояла по-летнему теплая погода. Доложив о своем прибытии, я не получил никаких служебных указаний и смог посетить, как это уже было однажды в 1929 г., папский дворец, кафедральный собор, пройтись по городским крепостным стенам и мосту через Рону. В Нарбоне перед штаб-квартирой стоял часовой из венской футбольной команды, которого нашел когда-то Фарнбюлер. Дивизия была сформирована в Вене, и основной костяк ее офицеров, унтер-офицеров и личного состава, имевших слабый боевой опыт, был из 262-й дивизии. Я повсюду встречал знакомых, что помогало мне быстрее освоиться на новом месте. Было ли это намерением управления кадров передать дивизию именно мне, знавшему австрийцев, или это была обыкновенная случайность, я так и не понял. Соображения кадровиков были необъяснимы, как и тот факт, что прежний дивизионный командир генерал-лейтенант Хуффман спустя всего лишь несколько недель после сформирования его новой дивизии был назначен начальником артиллерийской школы. Это был старый знакомый из Кёнигсберга, где он командовал штабной батареей со взводом связи 1-го артиллерийского полка. Как и я, он был командиром дивизии на Восточном фронте. Он сопровождал меня еще четыре дня в поездках по позициям и при посещении корпуса. Дела в штабе спорились. До сих пор я знал только адъютанта майора Кюппера, который в 262-й дивизии был командиром роты. Начальником оперативного отдела штаба был майор барон фон Вангенхайм из 14-го полка пехоты рейхсвера. Офицером информационно-разведывательной службы был обер-лейтенант Куниш, на гражданской службе старший преподаватель гимназии в Арользене. Хуффману трудно далось прощание со штабом и войсками. Оркестр народных инструментов из Вены играл для батальона связи. Пока генерал передавал свои дела, я жил на квартире в семье одного французского виноторговца, у которого было пять детей. Большинство французов, подобно ему, были вежливы и услужливы. Они прилагали много усилий, чтобы усовершенствовать мой французский.

277-я дивизия по своему составу была похожа на 262-ю. Офицеры на треть, унтер-офицеры наполовину, а рядовой состав на две трети состояли из австрийцев. Высокий процент составляли молодые запасники и люди, которые еще не побывали на фронте. Выбор этой живописной местности, между городком Лёкат к северу от Перпиньяна и Сетом к югу от Монпелье, был явно неудачный, чтобы здесь можно было воспитывать мужественных бойцов. Здесь на побережье Средиземного моря было жарко, повсюду раскинулись виноградники, и повсюду можно было выпить вина. Везде было много прекрасных девушек. Количество гражданских лиц превышало число солдат раз в десять. Узкий участок берега протяженностью всего в 80 км с трудом давал возможность для подготовки всего одного взвода. Один из четырех командиров полка приветствовал меня: «Наш новый получил Рыцарский крест, поэтому нам не стоит особо напрягаться». Яркая характеристика нашего положения в ожидании высадки противника и предстоявших тяжелых боев!

Дивизии были приданы два «восточных» батальона. В них было равное количество офицеров и унтер-офицеров – немцев и русских. Рядовой состав был в основном из русских. Несмотря на это усиление, состав всех семи батальонов дивизии был явно неполным. Тяжелое оружие пехоты получали лишь единичные бойцы, оно поступало только в пулеметные и стрелковые роты. Самые неудобные позиции были у артиллеристов, где две батареи должны были вести огонь из одной точки на побережье. Еще хуже было то, что полковые артиллеристы совсем не умели стрелять. При первом посещении передового наблюдательного пункта, расположенного на высоком скалистом берегу, я отдал приказ поразить цель, указав ее на плане местности. Лейтенант пришел в ужас. Этого от него никогда не требовали. Прошло минут двадцать, прежде чем раздался выстрел. Снаряд лег на расстоянии одного километра от цели. Следующий выстрел был немногим лучше. С этим нужно было покончить.

Я написал в свой бывший 129-й полк, чтобы при помощи хитрой уловки заполучить от них правила ведения стрельбы, дававшие им возможность попадать в цель, и всего прочего в этом роде. Сомнительной поддержкой был полк береговой артиллерии, который выделили на весь участок обороны дивизии, не передав его в мое подчинение. Это должно было произойти только после высадки противника. До этого он оставался под командованием военно-морских сил. Орудия располагались в незамаскированных бетонных бункерах и