Для Марты было очень тяжело говорить об этом, и она умоляюще посмотрела на Вельму. Аборигенка поняла и ответила за капитана:

— Детей кладут на холод или ветер, проникающий сквозь щели жилища, и смотрят на поведение. Сильный малыш кричит и быстро двигает ручками и ножками, чтобы согреться. Кожа его становится розовой. Слабый же тихо попискивает, почти не движется, и кожа его становится цвета неба. Таких мы отдаём недавно ощенившейся собаке, у которой накануне отобрали щенков. Если она принимает малыша, то для них отгораживается угол в загоне для свинбаров. Значит, у малыша появляется возможность выжить. А если…

— А если собака не примет малыша? — взволнованно перебил Вельму Кельвин.

— Быстрая смерть, легкая смерть, — ответила аборигенка.

Мужчины потрясенно замолчали. Женщины, которые еще на «Разведчике» слышали от Вельмы об этом жестоком, но необходимом обычае, оживленно о чем-то зашептались с досель молчавшим Копателем.

— Я знаю, где взять алкоголь, — прервал невеселые мысли мужчин Копатель, — и это совсем близко, только надо вернуться к подземному озеру.

— Опять ноги бить по этим камням! Я не выдержу этого еще раз! — заныл Брут.

Старик усмехнулся: даже женщины согласны вернуться к озеру, ведь там наконец-то нам удастся поесть!

Ответом ему было дружное урчание семи желудков.

Глава 26

Варм сел на замшелый корень исполинского дуба и долго сидел так без движения, безразлично наблюдая, как другие переносят на корабль «добычу» Хозяев. Он уже знал, что именно так называется этот большой летающий дом. Мысли лихорадочно роились у охотника в голове, но он и не пытался их как-то систематизировать, так как понимал, что они немедленно станут известны Хозяину. Да и сам Хозяин что-то давненько не давал о себе знать, наверняка пытается разобраться в «каше», творящейся в голове у Носителя, — ехидно подумал Варм.

Вскоре все усыпленные мужчины были доставлены на корабль. Подконтрольные Хозяевам Носители гуськом потянулись к входу в летающий дом. Варм также встал и, механически передвигая ноги, с какой-то неосознанной тяжестью в душе пошёл вслед за остальными.

Уже у самого порога из гущи леса до него донёсся женский крик и плач детей. Не раздумывая, инстинктивно мужчина рванулся им на помощь. Не успел он сделать и нескольких шагов, как в голове у него что-то взорвалось страшной болью, обожгло всё внутри и растеклось огненной рекой по телу. Ноги подкосились, и беглец кубарем покатился по земле, ломая молодые деревца.

***

В сиреневом небе плыли причудливые облака, и то зажигались, то гасли маленькие, не то искорки, не то звёздочки. Одна, самая яркая, спустилась совсем низко и, повернув к нему растекающееся, словно кисель, лицо, тягуче произнесла:

- Ва-а-а-рм! Ты-ы меня-я слы-ы-ши-и-шь?

А затем она протянула к нему один из своих лучей и больно ударила по щеке.

Варм резко сел и застонал, ухватившись за пульсирующий от боли затылок. Голова кружилась, сильно хотелось пить.

- Варм, дружище! Ты как? - послышался до боли знакомый голос Шестинога.

Охотник поднял голову и огляделся. Второй раз за этот день его нижняя челюсть грозила с грохотом упасть на пол. В каком-то тёмном закутке вокруг него Варма собралась довольно интересная компания. Слева от него сидел тот самый охотник, который не уснул от действия усыпляющего луча. Прямо перед ним, скрючившись в три погибели, восседал его могучий друг Шестиног, а справа в еще более гротескной позе находился высокий худой инопланетянин с сиреневыми глазами. Все трое внимательно смотрели на Варма.

- Что? Что вы так на меня смотрите? И где это мы находимся?