с моими специалистами. Я не чувствую, что в чем-то виноват».

Его неожиданное поведение, разумеется, вызвало вполне ожидаемый эффект.

«Синьор инженер, успокойтесь… Никто не хочет вас приговаривать, в тюрьму сажать», – сказал ему Луберто.

Смущенный этими слезами и икотой, заместитель прокурора, еще совсем молодой, неопытный человек, естественно, попал в ловушку. Он попытался успокоить его и даже поддержать. Как можно было считать чудовищем большого и крепкого человека, который плачет, как ребенок, из-за смерти всех этих ни в чем не повинных людей? И даже его пилотов, которых Феррари считал почти своими детьми.

И тут Луберто совершил ключевую ошибку: он поддался эмоциям и смешал публичную жизнь Феррари – гонки, аварию в Гвидиццоло, его погибших пилотов – с его личной жизнью, то есть со смертью Дино. И вот уже перед глазами заместителя прокурора сидела почти что еще одна, двенадцатая жертва аварии – Энцо Феррари.

Конечно, все это было правдой: боль и страдание, которые причинила ему авария его машины и гибель невинных людей, были настоящими. Два года назад нужна была вся сила убеждения отца Альберто Клеричи, чтобы заставить его увидеть хоть какой-то свет в конце тоннеля. Но те минуты слабости были позади, и даже последовавшие смерти Муссо и Коллинза, которые тоже ранили его, были приняты им и убраны в архив.

То, что Феррари продемонстрировал молодому заместителю Прокурора Республики Мантуи, было спектаклем, его постановка была великолепна, а актерская игра – еще лучше. Феррари, склонный к проливанию слез еще с юности, в шестьдесят лет этим управлял уже отлично. Не случайно в одном из недружественных ему моденских кругов его ядовито нарекли Дзаккони – так звали известного моденского театрального актера.

1960-й для Феррари был переходным годом, отметившимся завершением разработки и последующим дебютом первых машин с центральным расположением двигателя как для «Формулы-1», так и для чемпионата по гонкам на спорткарах. Успехи на трассе пришли только в последнем – к Феррари вновь пришли победы. Но успехов в том году Энцо Феррари добился прежде всего вне трассы.

Первый из них был предсказан 7 апреля.

Нота, распространенная Болонским университетом, гласила: «По предложению уважаемого профессора Доре, декана факультета инженерии Университета Болоньи, научного руководителя профессора Моранди, факультет единогласно решил представить министру образования на утверждение присвоение ученой степени доктора технических науках honoris causa[81] Кавалеру труда Энцо Феррари. Министр Медичи дал требуемое разрешение». Причины присвоения докторской степени были названы тут же: «своей деятельностью в области техники» Энцо Феррари «прославил нашу страну за рубежом».

Причиной этого присуждения докторской степени (хотя, конечно, правдой было и то, что своей работой Феррари более чем почетно представил имя Италии в мире) была покупка итальянского представительства «Форд» в Болонье и интерес Энцо Феррари к Болонье – настоящий или мнимый, но, в любом случае, болонцами ощущаемый. Спустя некоторое время после покупки профессор Моранди навестил его в Модене и по поручению ректора старейшего университета в мире предложил ему докторскую степень.

Феррари не только принял предложение, но, тронутый этим, открыто заявил, что готов выделить значительную сумму для финансирования исследований или любых других целей, которые университет Болоньи хотел бы претворить в жизнь. Феррари считал это неожиданное признание его заслуг «высшей честью». К тому же Дино был студентом этого университета, хоть и другого факультета. И он, регулярно празднующий успехи пилотов, импортеров, дилеров, в середине мая пригласил своих ближайших соратников в ресторан «Фонтана» в Модене на обед, которым он хотел отпраздновать присвоение докторской степени honoris causa.

23 мая Энцо Феррари из статуса владельца «Феррари» перешел к статусу одного из ее акционеров. «Автопроизводство Феррари» завершила свое существование 30 июня и была с 1 июля заменена на «Общество по управлению автопроизводством и гонками», коротко – SEFAC.

Это было акционерное общество, в котором каждый из пятерых акционеров владел двумя акциями номинальной стоимостью сто тысяч лир, что составляло общий уставной капитал в один миллион лир. Пятью акционерами были зять Джанни Аньелли Карло Караччоло, деятель пищевой промышленности Уго Коломбо, французский предприниматель и клиент Феррари Мишель Поль-Кавалье, владелец кузовного ателье Джованни Баттиста Фарина, который стал вице-президентом SEFAC, и, конечно, Энцо Феррари, который был назначен президентом.

Феррари задумал обновить структуру акционерного капитала не потому, что ему нужны были партнеры, а по двум отдельным, но одинаково важным причинам. Первая была связана с налоговыми вопросами. Вторая – возможно, даже более важная – желание быть менее подверженным риску остаться единственным ответственным в случае аварий, поскольку, хотя и верно было то, что он сумел очаровать заместителя Прокурора Мантуи, но процесс по делу об аварии в Гвидиццоло еще не был закрыт, и его результат был неочевиден.

В последнее воскресенье мая дебютировал болид «Феррари» с центральным расположением двигателя. Быков поставили позади телеги. Болидом в Гран-при Монако управлял американец Ричи Гинтер, он занял шестое место, но отстал от победителя на 30 кругов. Лучше всего показала себя машина с передним расположением двигателя, на которой ездил другой американец, Фил Хилл, – он стал третьим.

Если чемпионат мира «Формулы-1» не приносил удовлетворения – четыре проведенных гонки, всего два подиума, – то чемпионату спорткаров был присущ моденский акцент. После победы Филла Хилла и Клиффа Эллисона в «1000 километрах Буэнос-Айреса» в январе, 26 июня бельгийская пара Оливье Жандебьен и Поль Фрер выиграли самую престижную в мире гонку на выносливость – «24 часа Ле-Мана». Оба раза побеждала машина с передним расположением двигателя, «250 Testa Rossa».

И вот наступил долгожданный день присвоения докторской степени honoris causa – четверг, 7 июля 1960 года.

До университета он шел пешком вместе с Джино Ранкати, припарковав «Пежо 404» шурина своего друга в километре от университета, чтобы не показывать, что приехал в Болонью на французской машине. Однако он отказался от своей собственной машины «Феррари», которую ему позволили использовать, чтобы не ставить в неловкое положение людей, скорее всего не способных позволить себе такой дорогой автомобиль: «Если профессора увидят, что я приехал на “Феррари“, это будет неуважением», – заявил он при выборе машины, когда его спутник предложил поехать на «Феррари». «Не исключаю, что они ходят пешком – а я приеду на машине за пять миллионов».

КОГДА ФЕРРАРИ, КАК ЭТО ТРЕБОВАЛОСЬ ПО ПРОТОКОЛУ, ЧИТАЛ ДОКЛАД О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, КОТОРАЯ ПОЗВОЛИЛА ЕМУ ПОЛУЧИТЬ ЭТО ЗВАНИЕ, В АУДИТОРИИ СТОЯЛА ТИШИНА. ДОКЛАД БЫЛ НАПИСАН СОВМЕСТНО С ЖЕНИХОМ ДОЧЕРИ ПАРИКМАХЕРА, ВЫПУСКНИКОМ ПРАВА С ОЧЕНЬ МОДЕНСКОЙ ФАМИЛИЕЙ И НЕОСПОРИМЫМ ЛИТЕРАТУРНЫМ ДАРОМ.

Вечером он устроил ужин профессорам и ректору в ресторане у подножия базилики Сан-Лука. Счастливый оттого, что получил степень,