— Я твоя хорошая маленькая девочка, — дышу я, слишком далеко зашедшая, чтобы чувствовать что-то, кроме ослепляющей похоти.

Он прижимается к моей спине, проникая в мою напряженную киску. Рука в моих волосах спускается вниз по горлу и крепко сжимает его, а другая его ладонь проводит по моему плоскому животу.

— Сегодняшняя ночь — всего лишь тренировка, но я обещаю тебе, маленькая мышка, что однажды это тело будет носить всех моих детей, — рычит он, скрежеща зубами.

Его образ расплывается, когда мои глаза закатываются, и волна цунами, наконец, обрушивается на меня. Я кричу так громко, что от шума чуть не дребезжат зеркала. Имя Зеда слетает с моих губ невротическим напевом, а весь мой мир разлетается на мелкие кусочки.

— Черт! Вот так, детка. Твоя киска такая охуенно тугая, доит мой охуенный член, — вырывается у Зеда. Он заканчивает фразу рыком, его бедра содрогаются, когда он в последний раз врезается в меня, наполняя меня своей спермой, пока я больше не могу вместить его в себя.

Я чувствую, как наши объединенные соки стекают по моим бедрам, а я, задыхаясь и задыхаясь, лежу на полу. Мое тело сотрясается от ударов, даже после того, как я отойду от самого сильного оргазма, который у меня когда-либо был.

Я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться или думать связные мысли.

Все это не было естественным. Абсолютно ничего из этого.

— Надеюсь, ты знаешь, — задыхаюсь я. — Я принимаю противозачаточные.

Он задыхается.

— Пока что.

Прежде чем я успеваю ответить, тяжелую атмосферу нарушает громкий гул. Мой взгляд устремляется в ту сторону и сразу же находит источник. Мой телефон лежит в выброшенных джинсах и дико жужжит.

Черт. Дайя.

Я вскакиваю и направляюсь к телефону, стиснув зубы от ощущения того, как он выскальзывает из меня. Мой большой палец яростно дрожит, когда я нажимаю на зеленую кнопку на экране.

— Алло? — отвечаю я, морщась, когда слышу, как дрожит и хрипит мой голос.

— Где ты, черт возьми, находишься? — кричит она в трубку, ее собственный голос дрожит и полон гнева.

— Я заблудилась и у меня плохо ловит сотовый, — соврала я, не желая признаваться в том, что произошло на самом деле. Не обращая внимания на присутствие Зеда, я пытаюсь натянуть на себя одежду. Меня мутит и от крика в ухо, и от того, что по моим бедрам стекает слизь.

— Парк закрыт, Адди! Меня уже выгнали, и сказали, что «Дом Зеркал» уже очистили. Тупой мудак охранник не поверил мне, когда я сказала, что ты не выходила. Я чертовски волновалась.

Как раз когда я натягиваю туфли, сзади раздается бормотание «черт», привлекая мое внимание.

Зед уставился на свой телефон, его лицо выражает суровый взгляд.

На нем нет ничего, кроме черных ботинок и расстегнутых джинсов, низко спущенных, открывая аппетитный вид на исчезающую под тканью V.

Разглагольствования Дайи отходят на второй план, когда мое внимание переключается на него.

Свет от его телефона подчеркивает мышцы, напряженные на его гладкой плоти, шрамы и черные, замысловатые татуировки только добавляют ему дикости.

Вены на его руках и кистях вздуваются, и, черт возьми, если бы я не стояла, прислонившись к зеркалу, я бы упала от того, как разрушительно он сейчас выглядит.

Этот шедевр с зазубренными шрамами и неровными краями трахнул меня до беспамятства и поклялся, что однажды у меня будут его дети. Я не могу дышать.

— Адди, я клянусь…

— Я… я сейчас выйду, Дайя. Мне так жаль, — отвечаю я, заставляя свой взгляд вернуться к окружающей обстановке, пытаясь собраться с мыслями.

Что очень трудно сделать в доме с миллионом зеркал.

Она делает глубокий, успокаивающий вдох.

— Хорошо, мне жаль. Я просто была очень напугана, Адди.

Я вздрагиваю, когда меня захлестывает цунами другого рода. Это цунами наполнено всеми негативными эмоциями, которые только можно себе представить. Вина. Стыд. Сожаление.

— Мне очень жаль, Дайя. Увидимся через несколько минут.

Я кладу трубку и тут же начинаю уходить в том направлении, в котором, по моему мнению, я должна была идти.

— Не туда, мышонок. Следуй за мной, — говорит Зед, его глубокий голос заставляет меня напрячься. Он закончил одеваться и направляется в противоположном направлении.

Нехотя, я поворачиваюсь и следую за ним. Не спрашивая и не заботясь о том, откуда он знает, куда идти, лишь бы он вывел меня отсюда.

Через пятнадцать напряженных минут мы находим выходную дверь, и я спешу выйти, холодный воздух как бальзам для моего разгоряченного лица.

Ярмарка разительно отличается от того места, где я появилась. Поле полностью лишено жизни. Ни единой души на территории, ни одного огонька.

Как долго мы там пробыли? Я проверяю время, и мои глаза загораются, когда я замечаю, что уже двенадцать тридцать ночи.

Два часа! Я пробыл там два гребаных часа. Конечно, половина из них ушла на то, чтобы пройти через зеркала, но все же. Нормальные люди не трахаются так долго, не так ли?

Зед где-то позади меня, поэтому я оглядываюсь через плечо и говорю:

— Не ходи за мной. Дайя ждет меня, и я не хочу, чтобы она тебя видела. — Даже я чувствую холод в своем голосе.

Все пятнадцать минут, которые ушли на поиски выхода, я думала только о том, как хочу снова трахнуть его.

И это пугает меня до смерти.

Это была та проверка реальности, в которой я нуждалась — очень резкое напоминание о том, что я только что занималась сексом со своим преследователем. Я не должна была допустить ничего подобного.

Я чувствую, как его рука сжимает мое запястье за секунду до того, как он разворачивает меня. Я натыкаюсь на него, но он быстро ловит меня, крепко обхватывая рукой мою шею.

— Я все равно опаздываю на свидание с психованной девчонкой, — легко говорит он. Мои глаза округляются, и он улыбается, заметив гнев в моих глазах. — Не ревнуй, маленькая мышка. Это не настоящее свидание. Она не в моем вкусе. Несмотря на то, что она не ты.

Я насмехаюсь.

— Я не ревную. Отпусти меня, — огрызаюсь я, пытаясь отстраниться от него.

Он притягивает меня к себе, его губы касаются моих, когда он пристально смотрит в мои глаза.

— Этого никогда не случится, Аделайн. Я никогда не отпущу тебя. — Я застываю, пораженная серьезностью его тона. Он действительно серьезен.

Он прижимается своими губами к моим, прежде чем я успеваю ответить. И поскольку это будет последний раз, когда я позволю этому мужчине прикоснуться ко мне, я отвечаю ему