Пол, не зная, как отказаться, пообещал прийти вечером.

– Я особенно стремлюсь быть любезным с теми, кто связан с великой железной дорогой, – продолжал Мельмотт, – и, разумеется, в этой стране ваше имя стоит первым – сразу после моего.

Великий человек умолк, и Пол уже гадал, неужто его вызвали воскресным утром для того лишь, чтобы пригласить на обед две недели спустя. Однако такого попросту быть не могло.

– Вы хотите что-то сказать в связи с железной дорогой? – спросил он.

– О да. Так трудно говорить о делах в совете. Разумеется, некоторые его члены ничего не понимают.

– Вряд ли кто-нибудь из них хоть что-нибудь понимает, – заметил Пол.

Мельмотт делано рассмеялся:

– Не могу вполне с вами согласиться. Мой друг Когенлуп имеет большой опыт в подобных делах, и к тому же, как вы знаете, он член парламента. И лорд Альфред куда проницательнее, чем вы о нем думаете.

– Это несложно.

– Что ж. Возможно, вы знаете его не так близко, как я. – На лбу мистера Мельмотта появилась складка, которую он так хорошо умел вызывать и убирать по собственному желанию. – Собственно, я хотел сказать вам вот что. Мы не вполне сошлись на прошлом заседании.

– Да.

– Меня это очень печалит. В управлении таким начинанием главное – единодушие. С единодушием мы можем… всё. – Мельмотт в приливе энтузиазма вскинул руки над головой. – Без единодушия мы не можем… ничего. – Он уронил обе руки. – Слово «единодушие» должно быть отпечатано в зале заседаний повсюду. Всенепременно должно, мистер Монтегю.

– Но допустим, директора не единодушны.

– Они должны быть единодушны. Должны стать единодушными. Да, господи боже, вы же не хотите, чтобы все рассыпалось!

– Не хочу, если дело можно вести честно.

– Честно! Кто говорит о бесчестности? – И вновь складка на лбу сделалась глубже. – Послушайте, мистер Монтегю. Если мы с вами будем ссориться на заседаниях, один Бог ведает, какое зло мы можем причинить отдельным акционерам компании. Я чувствую на своих плечах огромный груз ответственности, поэтому говорю: разногласия надо прекратить. Разногласия надо прекратить, мистер Монтегю, черт побери! Мы не должны разорять вдов и сирот. Нельзя, чтобы акции опустились ниже двадцати сверх номинала из-за чьих-то фанаберий. Я видел, как прекраснейшие начинания рассыпались к чертям собачьим, мистер Монтегю, обращались в пар и бесчисленные вдовы с сиротами теряли последнее пропитание из-за того лишь, что один директор сел в кресло другого. Клянусь Богом. О чем вы думаете, мистер Монтегю? Джентльмены, не понимающие, как важно доверие – оно, как воздух, способно поднять вас на любую высоту, но утекает при любом неосторожном касании, – способны причинить зло, масштабов которого и в малой мере не сознают! Этого ли вы хотите, мистер Монтегю?

– Чего я хочу? – Слова об уязвимости великих коммерческих начинаний произвели на Монтегю определенное действие, но прямое обращение к нему самому почти уничтожило их эффект. – Я хочу только справедливости.

– Но вы должны знать, в чем заключается справедливость, прежде чем требовать ее за счет других. Послушайте, мистер Монтегю. Полагаю, в этом вопросе вы такой же, как мы все. Вы хотите получить деньги.

– Для себя я хочу только процентов на мой капитал. Однако я думаю не о себе.

– Если я что-нибудь понимаю, вы получаете очень хорошие проценты. – И тут Мельмотт вытащил из кармана книжечку, показывая, как тщательно вник в детали. – Когда Фискер вступил в вашу фирму, у вас было вложено около шести тысяч фунтов. Полагаю, вы считаете, что у вас по-прежнему столько.

– Я не знаю, сколько у меня.

– Так я вам скажу. У вас есть эти деньги, и с прихода Фискера вы получили в той или иной форме почти тысячу фунтов. Очень неплохой процент на ваши деньги.

– Там еще оставались недоимки по процентам.

– Коли так, они по-прежнему остаются. Меня это не касается. Послушайте, мистер Монтегю. Я очень не хочу вас терять. Третьего дня, перед тем как мы с вами немного повздорили, я как раз хотел предложить, чтобы вы, как человек холостой и располагающий свободным временем, поехали в Калифорнию и, возможно, в Мексику – собрать необходимые для компании сведения. Будь я молод, как вы, не женат и не связан обязательствами, я бы о таком мечтал. Разумеется, все издержки возьмет на себя компания. Я прослежу за вашими личными делами – либо вы можете назначить своего представителя по доверенности. Место в совете за вами сохранится, но, если что-нибудь пойдет не так – что исключено, поскольку все абсолютно надежно, – вы, как отсутствующий, не будете нести ответственности. Это была бы восхитительная поездка, но, разумеется, вы, если желаете, можете остаться в совете и быть мне чрезвычайно полезным. Собственно, через короткое время я мог бы полностью препоручить компанию вам, что так и так придется сделать, поскольку мне не хватает на нее времени. Однако в таком случае мы должны быть единодушны. Единодушие – главнейший залог успеха в такого рода начинаниях, главнейший, мистер Монтегю.

– Но если я не могу быть единодушным?

– Что ж, если не можете и не воспользуетесь моим советом поехать в Америку – о чем я очень прошу вас подумать, поскольку вы могли бы принести огромную пользу, собственно, определить все будущее железной дороги, – я могу лишь предложить, чтобы вы забрали свои шесть тысяч фунтов и покинули компанию. Меня это чрезвычайно опечалит, но, если вы изберете такой путь, я прослежу, чтобы вы получили свои деньги. Я лично возьму на себя ответственность за их выплату – когда-нибудь до конца года.

Пол Монтегю ответил, что подумает и зайдет на Эбчерч-лейн до следующего заседания совета.

– А теперь до свидания, – сказал мистер Мельмотт, торопливо пожимая руку молодому компаньону. – Боюсь, сэр Грегори Грайб, директор Английского банка, уже внизу, и я заставляю его ждать.

Глава XLI. Все готово

Все эти дни мисс Мельмотт огорчалась, что ее возлюбленный не проявляет должного рвения, хоть и не позволяла себе сомневаться в его искренности. Она не только в присутствии отца и мачехи заверила его в своей вечной любви, не только выразила готовность быть изрезанной ради него на куски, она еще и написала ему, что может заполучить крупную сумму отцовских денег и хочет вручить себя возлюбленному вместе с этой суммой. Мари считала, что возлюбленный мог бы и поскорее откликнуться на ее щедрое предложение. Тем не менее она оставалась ему верна и думала, что он ей верен. Дидон до сих пор ее не выдала. Мари написала сэру Феликсу несколько писем и получила в ответ