Челси и Тереза должны были находиться там, чтобы следить за ходом работ, но я и не думал, что они так засмотрятся на этих строителей. Тереза мне говорила, что некоторые были секси, и Челси бегала вокруг них – ей было четырнадцать-пятнадцать, – но глупому мне и в голову не пришло, что моя жена тоже засмотрелась на одного из парней и что он сам строил ей глазки – так же, как я это делаю с красотками в первом ряду.

Я сказал Сандживу Чопре: «Знаете, что? Пришлите мне парочку сестер, пусть они мне покажут, как все делать». Они приехали с месячным запасом игл в коробках. В одной по четыре, они похожи на дротики для дартса и наполнены интерфероном, их надо хранить в холодильнике. Ампулы уже заряжены, ты делаешь укол в жирок сбоку, обычно его называют бочками, но у меня их нет, а потом шприц такой пккккт! В твою кожу. Пккккт! Понедельник. Пккккт! Четверг. Пккккт! Среда. У меня все болело. Я постоянно ворочался… я не мог спать.

Сестры дали мне месячный запас интерферона и пузырек рибавирина – это набор под названием «Пегас» для лечения гепатита С. Десять лет назад меня уже сажали на интерферон, и моя вирусная активность поднялась – это нехорошо. Однако меня заверили, что такое часто происходило, но ФДА провели несколько тестов и выпустили усовершенствованную версию с таблетками. Они заявили, что это новое лечение надерет задницу гепатиту от 70 до 80 процентов случаев.

Доктор Чопра прописал мне лечение на девять месяцев – я кололся год. Все шло нормально. Но интерферон надирает задницу не только гепатиту, он надирает задницу тебе. Надо принимать три таблетки с утра и две на ночь. У тебя болят мышцы, ты не можешь встать с кровати, все ноет, волосы выпадают, желтеют ногти, пальцы на ногах становятся рыжевато-лиловыми. Тебе кажется, что ты умираешь, и именно такая у лекарств задача: убедить тело в том, что оно умирает. Твоя иммунная система такая: «Блядь! Надо взять себя в руки и выгнать эту штуку, или коней двинем!» Если твоему телу что-то угрожает, иммунитет брыкается и идет убивать этого засранца. Вирус гепатита С в основном живет в печени. Но в печень нельзя ничего закачать; что бы туда ни попадало, оно там не остается, ты все спускаешь в унитаз. И как еще можно справиться с проблемами печени, если не угрозой всему иммунитету?

Несколько раз за ночь мне приходилось перекатываться на другую сторону кровати, потому что подо мной все было мокрым – и не по той причине, которую я люблю. По ночам я переодевал четыре футболки, а просыпался весь потный и выжимал их. Тело потеет, потому что думает, что умирает. Впереди был целый год, но после третьего месяца я сказал: «В пизду, я не могу выносить эту боль», поэтому пошел к врачу. Я сказал ему: «Я не буду ничего принимать. Я наркоман и алкоголик и горжусь этим, с меня хватит!» И доктор Чопра своим всевидящим-всезнающим голосом ответил: «Я не хочу, чтобы вы страдали». Тогда наркоман во мне ответил: «Ладно, док, давайте, что там у вас есть». Половину викодина я принимал утром, а половину – вечером. Это беспроигрышный тест для наркоманов: если пятерым дать викодин, четверо уснут, а пятый будет убираться в комнате. Это и есть наркоман – то есть я. И теперь мне нужны колеса, чтобы вырубаться. Ооо, мой внутренний наркоман ликует!

Шел третий месяц лечения гепатита, и я снова сижу на наркоте. Жена решила меня бросить (еще одна песня выходит из моего сердца!) и оставила обоих детей. У меня диагностировали опухоль мозга, и вдобавок ко всему прочему врачи говорят, что у меня клиническая депрессия. Ну что? Я в полной жопе (а кто бы не был?). О, Господи! Что дальше?

Какого черта! Где-то сидит кривозубая ведьма и хохочет над восковой куклой Стивена Тайлера?

Where shall I stick this pin next, my pet?

In the heart or better yet,

Liver, knee, toe, or spleen?

For Steven Tyler shall not rise again.

Куда дальше мне всунуть иголку, дорогой?

В сердце? А лучше

В печень, колено, ногу или селезенку?

Чтобы Стивен Тайлер никогда больше не встал.

У меня пищит телефон или это мой мозг? Does the noise in my head bother you?

Пять месяцев я был рыдающей кучей, живущей в углу своего дома. Я спал в одной комнате с Таджем, которому тогда было восемь. Он переживал о том, что случится с его мамой.

– Мама будет в порядке, – говорю ему я. – Не переживай, все будет хорошо.

Я сдерживал слезы. Я никогда не плакал перед детьми, когда дело касалось их матери. Я любил ее тогда и люблю сейчас. И я никогда бы не позволил им считать иначе.

Группа взяла отпуск первый раз за тридцать лет. Они поехали во Флориду, покупали тачки, трахались, ели мороженое, а я лечил гепатит С и потерял жену. Мои сомнительные друзья, начитавшиеся чокнутых книг, сказали бы мне: «Стивен, чувак, это твоя карма, это было ожидаемо». Нетушки. После того как я лечил гепатит, я принимал по половине викодина два раза в день и все такое. Я был трезвым двенадцать лет до того, как началась эта херня.

Так вот, лечение длилось год, а потом я удвоил дозу таблеток: принимал по три с утра и по три на ночь. Я заперся в комнате моего дяди Эрни в задней части дома и жил там. Меня крыло от колес. Большинство не выносят лечение гепатита С. Они начинают, а потом: «Ну в пизду, я не могу ходить на работу!» К счастью, мне не надо было ходить на работу. Убийство гепатита и было моей работой. Я настаивал. А теперь я слег с гриппом… У меня заболели палец на ноге и печень. Боже, я как из песни Люка Дрифтера:

The hogs took the cholera and they’ve all done died

The bees got mad and they left the hive

The weevils got the corn and the rain rotted the hay

But we’re still a-livin’, so everything’s okay

Свинки подхватили холеру, и все умерли

Пчелки сошли с ума и улетели из улья

Зерновки добрались до кукурузы, а сено сгнило от дождя

Но мы все еще живы, так