Но вот настал десятый день, и по призыву Ахилла все греки собрались на сходку перед шатром Агамемнона.

— Скорбная участь ожидает всех, если не удастся смягчить сердце Аполлона, — сказал сын Пелея. — Пусть вещий Калхас сообщит нам: в чем причина его гнева?

— Ответить на это нетрудно! — откликнулся прорицатель. — Бог сердится за бесчестье, которому подвергся его служитель Хрис! Пусть повелитель мужей Агамемнон вернет ему дочь. Тогда жрец принесет благодарственную жертву, и мор прекратиться.

Слова Калхаса сильно не понравились Атриду. Грозно насупившись, он промолвил:

— Если бог требует отпустить девушку, я верну ее отцу. Но пусть ахейцы сегодня же возместят мне потерю! Вы же видите — я остаюсь без награды.

— Где мы возьмем для тебя другую награду? — спросил Ахилл. — Дождись, когда падет Троя, тогда и возместишь утраченное.

Его предложение было здравым и уместным, но надменный Агамемнон не желал ждать.

— Хитро ты умствуешь, доблестный сын Пелея, но меня твои слова не обманут! — воскликнул он. — Не было такого и не будет, чтобы я оставался без награды. Если не вернете мне цену рабыни, я сам возьму в ваших шатрах то, что мне причитается по праву.

Дерзость царя вывела Ахилла из себя.

— Жадный и бесчестный владыка! — крикнул он. — Вот твоя благодарность за наш нелегкий труд! Целыми днями мы бьемся за тебя и твоего брата, а ты вознамерился нас ограбить. Да лучше мне вернуться в родную Фтию, чем сносить твою беспримерную наглость.

— Что ж беги, — сердито отвечал ему Агамемнон. — Ступай хоть сейчас. И не думай смущать меня своими угрозами. Раз Аполлон требует вернуть Хрисеиду, я отдам ее отцу. Но взамен уведу из твоего шатра прекрасную Брисеиду! Так я поставлю тебя на место. Впредь будешь знать, насколько моя власть выше твоей.

Каково было слышать это сыну Пелея?

— Трусливый Атрид! — гневно отвечал он. — Буйствуй, раз чувствуешь свою силу. Но помяни мое слово: я буду не я, если не заставлю тебя пожалеть об этом.

С этими словами сын Пелея швырнул на землю скипетр и поклялся, что не вступит больше в битву с троянцами.

— Придет время, — продолжал он, — когда все греки станут умолять меня вернуться на поле боя, а ты истерзаешься душой, упрекая себя за то, что оскорбил Ахилла. Тогда ты поймешь сколь многим был мне обязан!

Рассерженный герой удалился в свой шатер. Агамемнон велел спустить на воду корабль и посадил в него Хрисеиду. Греки, возглавляемые Одиссеем, благополучно доставили девушку к ее отцу. Тот весело обнял дочь, принес богатые жертвы и стал просить Аполлона положить конец болезням в греческом лагере. И поскольку воля его была соблюдена, бог внял просьбе Хриса.

Между тем Агамемнон не забыл о своей угрозе и велел глашатаям забрать у Ахилла Брисеиду. После того, как царские слуги увели ее из шатра, сын Пелея в слезах отправился к берегу моря и стал звать свою мать. Фетида словно легкое облачко быстро поднялась на поверхность.

— Что случилось с тобой, мой любимый сын? — участливо спросила она. — Открой мне причину своего горя.

— Ах, матушка, — отозвался Ахилл, — царь Агамемнон жестоко оскорбил меня перед всем воинством: отнял у меня прекрасную Брисеиду и теперь властвует над нею! Заклинаю тебя твоей любовью — будь моей заступницей. Взойди на Олимп и упроси всемогущего Зевса, чтобы он в грядущих сражениях дал победу троянцам. Пусть они разобьют греков и прогонят их до самых судов. Тогда дерзкий Атрид поймет, как несправедливо он со мной обошелся. Сделай, как я прошу, и Зевс не сможет тебе отказать. Он помнит твою верность. Ведь именно ты привела на Олимп великана Бриарея и спасла его от козней других богов, задумавших лишить Громовержца власти!

— Милый сын, — отвечала Фетида. — Зря ты не послушался меня и отправился на эту войну. Твоя жизнь и без того коротка, зачем отягчать ее горем и страданием? Однако, пусть будет по-твоему. Я сделаю все, что смогу.

Через двенадцать дней, когда Зевс возвратился с пиршества у блаженных эфиопов, дочь Нерея вознеслась на Олимп и припала к его ногам.

— О, повелитель! — попросила она. — Если ты не забыл услуги, оказанной тебе когда-то бедной Фетидой, снизойди к моим просьбам и исполни одно мое желание. Помоги мне отомстить за сына! Знаешь сам, как краток его век. Однако и те дни, что ему остались, он должен проводить в муках и слезах: царь Агамемнон незаконно отнял у него заслуженную награду — прекрасную Брисеиду — и владеет ею! Заставь его раскаяться в содеянном. Пошли победу троянцам — пусть они одолевают греков до тех пор, пока царь не почтит сына великим почетом и не возвысит его над всеми.

Выслушав Фетиду, Громовержец долго молчал, наконец, вздохнул и заметил:

— Нелегкое дело возлагаешь ты на меня, дочь Нерея. Сама знаешь, как ненавидит Гера всех троянцев. Их торжество станет для нее страшным ударом. Но в память о том, что ты для меня сделала, я исполню твое желание — с этого дня удача отвернется от греков. Отныне и до тех пор, пока не возвратится на поле боя Ахилл, они будут терпеть неизменные поражения. Тяжкими муками заплатит Агамемнон за свою надменность. Ступай спокойно — твой сын будет отомщен!

11. Поединок Менелая с Парисом

В ту же ночь, возбуждая боевой дух Агамемнона, Зевс послал ему ложный сон: Атриду привиделось, что боги даруют грекам победу, и что сегодня он должен непременно овладеть Троей. То-то царь обрадовался, когда проснулся! Как только наступило утро, он вывел из лагеря все греческое воинство и подступил к городу. Осажденные, возглавляемые Гектором, также вооружились и двинулись на врага. Обе рати сошлись на поле боя, но не успели еще вступить в битву, как вдруг из рядов троянцев выбежал Парис и громко крикнул грекам: «Коли есть среди вас храбрец, пусть выйдет вперед и померится со мной силой!» Едва голос Приамова сына долетел до Менелая, он, словно лев, увидевший добычу, спрыгнул со своей колесницы и бросился на обидчика. Его грозный вид смутил Париса и, поспешно отступив назад, он спрятался среди друзей.

Гектор, видевший позор брата, пришел в сильный гнев.

— Злополучный! — воскликнул он. — Лучше бы ты не родился или погиб холостым! Что ж ты бежишь от поединка? Или всей твоей смелости хватает лишь на то, чтоб воровать чужих жен?

— Ты прав, Гектор, и хула твоя справедлива! — отвечал пристыженный Парис. — Но вот что я придумал: вели битве прекратиться. Пусть исход войны решится в поединке между мной и Менелаем.