поглядывая на Мяуса, который, кажется, смотрит на меня с сочувствием. На часах ещё лишь восемь вечера, и мы с Данилом только недавно поговорили по телефону, а я уже ужасно по нему скучаю, со злостью смотря на стрелки часов, которые никак не хотят двигаться с нужной мне скоростью.

Поработала. Почитала. Посмотрела телевизор. Приняла пенную ванну, а затем психанула и легла в постель, когда полночь наступила, а Данил так и не появился на пороге. Но я не стала ему звонить или писать. Решила, что он имеет право отдохнуть с друзьями, а не безвылазно сидеть возле моей юбки с короткими перерывами на работу и сон.

Прикрыла глаза, обняла примостившегося под боком Мяуса и почти сразу же пошла на глубину тревожного сновидения. Но, кажется, тут же проснулась, с колотящимся сердцем глядя на часы, стоящие на прикроватной тумбочке.

Почти половина третьего ночи.

А я всё ещё одна в постели.

Сон как рукой сняло, и я встала на ноги, надевая шелковый халат на голое тело и намереваясь спуститься вниз, чтобы выпить ромашкового чаю. Но стоило мне только выйти в коридор, как я заметила, что дверь в кабинет Данила приоткрыта, а внутри комнаты горит тусклый свет.

Медленно подошла ближе и заглянула внутрь. Шахов с опущенной головой сидел за столом, на котором стояла початая бутылка, и крутил в руках бокал с янтарной жидкостью, казалось бы, напрочь погруженный в свои мысли.

Медленно и бесшумно прохожу в комнату. Ворс ковра полностью заглушает мои шаги, но мы с этим мужчиной, по всей видимости, чувствуем друг друга на каком-то ином уровне, потому что, когда до моей цели остаётся всего несколько шагов, Данил разворачивается и тут же протягивает ко мне руки.

Ныряю в его объятия, с ногами взбираясь в кресло и усаживаясь на мужчину верхом. Прижимаюсь к нему крепко-крепко и впадаю в транс, слушая, как наши сердца бьются в унисон. Чувствую, что по телу Данилы бегут мурашки и тут же выпускаю на свободу свои. Тело звенит, нервы гудят как высоковольтные провода, по венам гуляем пламя в чистом виде, а в голове отыгрывают рок пьяные от любви тараканы.

Господи, мне кажется, ещё чуть-чуть и я просто задохнусь от своих эмоций. Они давят меня изнутри. Бурлят. Наливаются тёмным жаром. Требуют выхода. Жаждут, чтобы я полностью окутала ими того, кого они возвели в абсолют. Поставили на пьедестал и принялись поклоняться словно божеству.

А Данил будто бы всё это тоже чувствовал и всё сильнее стискивал меня в своих руках. Жадно гладил. Скользил губами по островкам обнажённой кожи. Прикусывал. И урчал как большой, голодный котяра.

— Девочка моя, — будто бы задыхаясь прошептал он, стискивая в кулак мои волосы и находя губы для поцелуя.

Пуф!

Вспыхнула как спичка. Сгорела. И всё это только оттого, что его язык нежно, но настойчиво лизнул мой.

— Лера, — ещё жёстче прихватил меня за шею и куснул за подбородок, — ты слышишь меня?

— Да, — со стоном исторгла из себя, когда он толкнулся в меня своим пахом.

— Я…

Замолчал. Снова набросился с поцелуями, торопливо дёргая полы моего халата в разные стороны.

— Я так…

Чуть встряхнул зачем-то.

— На меня смотри, — зарычал глухо, будто бы ему было больно.

Смотрю. И внутри его глаз действительно вижу какую-то безграничную тоску и горечь.

— Я…, — проводит ладонью по моему лицу и почти сразу сталкивает нас лбами, договаривая, — я счастлив с тобой.

Умираю от радости, глупое сердце за рёбрами плачет от фонтанирующих эмоций. Почему? Потому что, сказанное Данилом и слова «я тебя люблю» для меня равнозначны.

Но Шахов не останавливается на достигнутом и окончательно добивает один единственным словом:

— Абсолютно.

Подхватывает под попу и несёт в спальню, где полностью снимает халат и укладывает на кровать, а затем медленно раздвигает мне ноги.

— Счастлив, — повторяет он снова, — и я хочу, чтобы ты помнила это всегда. Чтобы между нами не случилось. Обещаешь? — в глаза не смотрит, лишь шарит алчным взглядом по моему обнажённому телу.

— Обещаю, — киваю, потому что готова сделать для него что угодно, но спустя мгновение я забываю обо всём, потому что Шахов делает то, от чего у меня форменно отъезжает голова, а между ног от его манипуляций со всей дури лупит ослепительная молния. В одно и то же место. Бам! Бам! Бам!

Сначала Даня медленно ведёт ладонями по моим бёдрам. Мягко, почти незаметно, но электрические разряды от этих прикосновений распинают меня на кровати, заставляют выгибаться ему навстречу и безвольной куклой барахтаться в густом сладком сиропе, заведомо позволяя ему делать со мной всё на свете.

Его большие пальцы так близко проходят по острию моих желаний. Дразнятся. Чуть поглаживают пульсирующие складочки. Едва пробегаются по клитору, заставляя меня прикусить кончик языка от острой судороги, скрутившей низ живота.

А дальше Данил опустился передо мной на колени, смотря своими чёрными глазами прямо туда.

Наклонился.

Подул на уже влажные лепестки, и я дёрнулась, приоткрывая рот от слишком запредельных ощущений и зажмуриваясь.

И долго протяжно застонала, когда горячий, бархатистый язык коснулся разбухшей горошинки. А затем к нему присоединились и губы, преступно медленно играя и посасывая центр моего наслаждения.

И то было начало конца.

Я дрожала и отчаянно сводила бёдра от кайфа и реально боялась сойти с ума, потому что с каждой секундой меня накрывало всё больше и больше. А Даня всё ласкал меня и ласкал…

А уж когда к его языку присоединились и его пальцы, которые мягко скользнули в меня, ввинтились и начали неторопливо поступательно двигаться, я вообще перестала что-либо соображать.

Держаться в этой реальности больше не было сил.

Меня вывернуло наизнанку. Перетрясло. И вернуло обратно с небес на грешную землю.

Но всего через мгновение я снова взлетела, когда рот Данила с моим собственным вкусом, впечатался в меня. Его раскалённый член толкнулся внутрь и поршнем задвигался, высекая из меня новые порции стонов и судорожных всхлипов. И как прекрасно мне было сейчас — ощущать этого большого и сильного мужчину так глубоко внутри себя. Размашистые толчки, жёсткий темп, пошлый звук ударов его тела о моё тело.

Почти снова разлетаюсь на осколки, но мне не позволяют сделать это.

Данил рывком укладывает меня набок, а сам пристраивается сзади. Снова насаживает на себя, а его умелые пальцы накрывает мой клитор. Эйфория бьёт так сильно, что я прикусываю себе