– Значит, вы хотите вылечить меня средством, которое создано из растений другого мира и не испытывалось на людях?

– Да, – беззаботно ответил Морион.

Люциан взорвался:

– Так ведь можно убить! – Сказав это, он поморщился от боли в висках.

Морион прыснул.

– Убить? Маленький принц, если бы тебя можно было убить, ты бы уже умер. – Эта фраза звучала больше как: «Я пытался, но раз ты еще жив, то просто так не умрешь».

Люциану ответ не понравился. Несмотря на то что мазь действительно помогла и нога почти перестала болеть, повторять лечение неизвестным средством он не собирался. Умирать от яда длительного воздействия в его планы не входило, поэтому на следующий день он от помощи демона отказался.

– Ты ел с моих рук, но лекарство принимать боишься? Ты же понимаешь, что без мази будешь выздоравливать дольше?

– Этого мы не знаем, – ответил Люциан, сидя у изголовья кровати и устало растирая висок слегка трясущейся рукой. – Достопочтенный градоправитель Асдэма и сам не уверен в полезности средства, ведь на людях оно не использовалось. Возможно, оно мне лишь навредит, а не вылечит.

Морион упер ладонь в бок и недоуменно склонил голову к плечу.

– Но после мази тебе стало лучше. Синяк начал сходить, и нога уже не такая опухшая.

– Некоторые виды вредных веществ сначала даруют видимые улучшения, а потом лишают жизни.

Морион фыркнул, глядя на неподатливого юношу.

– Как скажешь, – бросил он, даже не пытаясь переубедить его. Вид у демона был такой, словно ему нет никакого дела до того, долго ли будет выздоравливать его подопечный. Он убрал баночку с мазью в широкий рукав дорого алого халата, отлично гармонирующего с его бледной кожей и черными волосами, добавляя агрессии в и без того пугающий облик, а затем развернулся к двери, чтобы сходить за ужином.

На четвертый день, хотя его руки по-прежнему подрагивали, Люциан смог поесть самостоятельно. Несмотря на постоянные приемы пищи, он чувствовал себя обессиленным, много спал и мало говорил. Незаживающая нога беспокоила его; ближе к ночи она начинала пульсировать от боли так, словно собиралась лопнуть, но мыслей попросить мазь не возникало ни тогда, ни даже на шестой день страданий.

Перед сном Морион давал ему сонное вино, а еще повадился читать рядом, усевшись поперек кровати. В такие моменты он прижимал холодную ладонь к разгоряченной коже, унимая боль, и позволял Люциану забросить ноги поверх его собственных, чтобы снизить давление крови в поврежденной голени. И хотя Люциан не понимал, как они дошли до совместного времяпровождения, решил оставить все как есть, пока от этого становилось легче.

Если бы кто-то узнал, что он проводит время с могущественным демоном, то ужаснулся бы или просто не поверил, ведь после встречи с этими тварями никто не возвращался живым или целым. Однако Люциан изо дня в день оставался невредим. Морион даже читал ему вслух, не позволяя утонуть в омуте мрачных мыслей, и избавлял от боли без сомнительных лечебных средств. Оставалось только гадать, почему так получалось.

В один из дней Морион вместо чтения предложил провести музыкальную терапию.

– Я не знал, что вы играете, – сказал Люциан.

– Это нормально, – ответил демон и устроился посередине кровати, облокотившись спиной о стену. – Откуда ты мог знать про мой музыкальный талант, если в принципе обо мне ничего не знаешь?

– Я бы знал, если бы вы хоть что-то о себе рассказывали.

Хотя большую часть времени Люциан пробыл без сознания, но когда приходил в себя, то пытался узнать о Морионе: кем он был, что умел, что любил.

Демон же никогда не отвечал. Он всегда умудрялся увильнуть от вопроса и занять Люциана чем-то другим: то предложит поесть, то книгу послушать, то омыться, причесаться, ногу мазью помазать – что угодно, лишь бы не рассказывать о себе.

Вот и сейчас он проигнорировал его замечание и спросил:

– Ты слышал о песне исцеления души?

Люциан задумался. Три последних слова показались ему знакомыми.

– Я читал о ней в одной из книг, которые вы мне дали. Песнь исцеления души играли в клане Ночи, чтобы ускорить выздоровление заклинателей. Адепты других кланов использовали ее реже, а сейчас вообще мало где практикуют.

– Верно. Я сыграю ее тебе.

– Знаете ноты?

Морион кивнул, и Люциан прищурился.

– Откуда?

– Как ты догадался, у меня много книг, из которых можно почерпнуть знания.

– Но разве ваша игра пойдет мне на пользу? Насколько я помню, в песнь надо вкладывать духовные силы, но ваша магия темная, а моя – светлая.

– Духовная сила не влияет на лечение, она лишь дарит звуку целебное свойство. Ты будешь впитывать музыку, а не мою тьму – это разные вещи.

Люциан поджал губы, не став спорить о том, чего не знал.

– Теперь я могу сыграть? – спросил Морион, покосившись на него, словно и впрямь ждал одобрения.

Люциан нерешительно кивнул. Он думал, что демон сыграет ему на лире, как адепты Ночи, но вместо нее он достал гуань – короткую флейту, звучание которой ассоциировалось с атмосферой сказочного леса.

Люциан не верил, что Мориону удастся сыграть песнь исцеления души, потому что такие техники нигде не записывались, а передавались из уст в уста. Он уже приготовился слушать обычную мелодию, и каково было его удивление, когда с первых нот его магию, бушующую в меридианах, постиг штиль.

Музыка была приятной. Она не утомляла и не будоражила. Текла как весенний ручей – непринужденно и сама по себе. Морион играл ему с расслабленным видом, прикрыв глаза веером ресниц. Он ловко перебирал пальцами отверстия на гуань, не просто играя на ней, а лаская, целуя бледными губами свисток и наполняя холодным дыханием.

Уже через минуту Люциан почувствовал прилив сил. Казалось, его рассеявшаяся духовная энергия стала собираться в сосуде души, а та часть, что дремала на дне, – пробуждаться. Она собралась в одной точке и начала растекаться по телу, оживляя клетки и залечивая раны. Создавалось впечатление, что после песни он будет готов бегать.

Наблюдая за игрой демона, Люциан вдруг почувствовал нарастающий в груди жар. Он резко схватился за сердце и, испугавшись того, что песня наносит ему вред, выкрикнул:

– Хватит!

Морион замер. Скользнул безжизненным взглядом по его лицу.

– Что не так? – Его голос звучал как морозная стужа.

– Мне… дурно.

– Дурно? – Морион внимательно присмотрелся к нему и скептично выгнул бровь. – Отчего же?

– В груди… словно пожар.

– М-м?

Отложив гуань, Морион придвинулся к Люциану, сидящему у изголовья. Он поставил руки по обе стороны от него и замер перед лицом, словно кошка, решившая