Шрифт:
Закладка:
Зиновьев, по-видимому, думал, что достаточно выявить и сделать общим достоянием те недочеты, которые он обнаруживал при этих ревизиях, чтобы лишить эти учреждения общественных симпатий и, во всяком случае, в полной мере оправдать принимаемые против них правительственные меры. Трудно было впасть в большее заблуждение. Общественность мало интересовалась хозяйственной деятельностью местных самоуправлений, в особенности земских. Она видела в земцах передовых борцов за политическую свободу, за участие широких слоев населения в разрешении вопросов общегосударственного значения и именно с этой стороны дорожила ими и ценила их.
При этом Зиновьев обнаруживал, несомненно, придирчивое отношение к земским деятелям и ставил им в вину такие деяния, которые решительно никакого ущерба никому не наносили, а, наоборот, лишь содействовали успеху хозяйственных начинаний земства. Так, в ревизионном отчете московского губернского земства Зиновьев вменил в вину местному земству и признал за явное нарушение им закона собиравшееся губернской земской управой совещание председателей уездных земских управ. Подобные совещания по мере расширения хозяйственной деятельности земств были, безусловно, необходимы, а упразднить их не было никакой фактической возможности. Формальное запрещение таких совещаний могло лишь привести к их перенесению в частные помещения и придать им тем самым конспиративный характер, что не могло, очевидно, соответствовать видам правительства.
Между тем обвинение земских деятелей в столь невинных и по существу правильных действиях налагало на всю производившуюся ревизию отпечаток пристрастности, что лишало доверия к правильности оценки других сторон земской деятельности, действительно страдавших недочетами. Кроме того, весь способ описания деятельности земских и городских учреждений был в корне неправилен. Ревизионные отчеты Зиновьева ограничивались указанием недочетов в земской деятельности и не отмечали вовсе те отрасли их деятельности, которые были поставлены удовлетворительно, а тем более не указывался постепенный рост и расширение деятельности общественных учреждений. Так, в ревизионном отчете о столетии городских управлений решительно все городское хозяйство было раскритиковано и сделано исключение лишь для одного школьного дела[334].
Неудачным оказался и выбор для производства ревизии новоторжской уездной и тверской губернской земских управ Б.В.Штюрмера. В этой ревизии общество вообще усматривало репрессалию за адрес, представленный тверским земством государю еще при восшествии на престол, адрес, заключавший прямое указание на необходимость введения в стране конституционного образа правления и инспирированный земцами Новоторжского уезда. При этих условиях ревизия эта, что бы она ни обнаружила, была бы, во всяком случае, встречена общественностью с недоверием и даже неприязнью. Назначение для производства этой ревизии Штюрмера, а главное — способы ее производства усилили это чувство. Дело в том, что Штюрмер сам был гласным тверского земства по Бежецкому уезду, причем в бытность председателем тверской губернской земской управы по назначению от правительства сошелся с левыми кругами этого земства. Вледствие этого, когда Штюрмер приступил к производству возложенной на него ревизии, то встретил со стороны местных земских деятелей вполне дружелюбное и доверчивое отношение. Сам Штюрмер, конечно, вовсе не старался изменить этого отношения к себе и, мало того, при самом производстве ревизии не только никаких замечаний не делал, а, наоборот, высказывал самые либеральные мнения о деятельности земств вообще. Появившийся затем в печати отчет Штюрмера о произведенной им ревизии как гром поразил и возмутил тверское земство[335].
Особенно возмутило тверичей, что Штюрмер в ревизионном отчете поставил в вину губернскому земству отказ в ассигновании каких-либо средств на школьное дело тверскому уездному земству вследствие того, что последнее постановило передать все земские школы в ведение епархиального начальства, т. е. превратить их в школы церковно-приходские, тогда как это постановление губернского земства было инспирировано им самим в качестве губернского гласного.
Надо, однако, отдать справедливость Штюрмеру: представленный им ревизионный отчет, автором которого был упомянутый мною выше Гурлянд, заключал мастерское изображение многих несовершенств в тверском земском хозяйстве, а также недопустимое с правительственной точки зрения попустительство обревизованных земских управ по отношению к определенно революционной деятельности их наемных служащих, так называемого «третьего элемента»[336]. Но даже государственно мыслящие слои населения совершенно не постигали в то время, что эта революционная деятельность подтачивает не существующую форму правления, а устои всего социального строя страны и направлена прежде всего против них самих. Либеральные элементы видели в революционной интеллигенции лишь мощного союзника в их борьбе за «правовой порядок» и от этого представления освободились в полной мере лишь после торжества в 1917 г. большевизма, упразднившего и право и порядок.
Последовавшее 16 января 1904 г., по всеподданнейшему докладу Плеве, назначение на предстоящее трехлетие правительственных земских управ в Тверской губернии и в Новоторжском уезде и одновременное предоставление министру внутренних дел права «воспрещать пребывание в пределах Тверской губернии или отдельных ее местностей лицам, вредно влияющим на ход земского управления», вызвало в земской среде почти единогласное возмущение.
Высылка из Тверской губернии гласного Петрункевича, лидера либеральной партии, а равно Апостолова и Н.К.Милюкова (родственника будущего лидера кадетской партии) лишь усилило это чувство. Тому же содействовало и предоставление права тверскому губернатору «устранять от службы по земству лиц, вредных для общественного порядка и спокойствия».
По поводу ревизии тверского земства надо указать, что принятые на ее основании меры составили определенное нарушение закона. Закон предоставлял правительственной власти самой назначать состав земской управы лишь после двоекратного неутверждения им выборного состава управы. Поэтому, в данном случае, министру внутренних дел следовало предоставить новоторжскому уездному и тверскому губернскому земским собраниям выбрать новые, взамен не утвержденных им, управы и лишь в случае выбора ими таких лиц, которых он не признал бы возможным утвердить в их должностях, назначить собственной властью личный состав этих управ. Вопрос этот подробно обсуждался Плеве вместе с его сотрудниками, причем все они, за исключением Штюрмера, высказывались за соблюдение закона. Что же касается Штюрмера, то, опрошенный последним, он в ответ прочел составленный им проект всеподданнейшего доклада, по которому испрашивалось не только немедленное назначение личного состава упомянутых управ правительством, но еще и распространение на Тверскую губернию положения о чрезвычайной охране. Тут произошла довольно любопытная сценка, ярко свидетельствовавшая о тех отношениях, которые установились между Плеве и директором департамента подведомственного ему министерства. После прочтения Штюрмером своего проекта Плеве молча взял его из рук Штюрмера и, не говоря ни слова, разорвал его на части и бросил в корзину. В результате же был составлен новый всеподданнейший доклад, в котором говорилось лишь о назначении правительственного состава обревизованных управ.
