Однако вслух она произнесла другое:

– Да, Николя, можешь не беспокоиться. Но почему ты думаешь, что я тебя переживу?

Он хмыкнул, потрогал поседевшие усы:

– Не ты, так твои дети. Ради этого я не стану продавать имение. Я не сказал тебе, что выкупил его у брата. Теперь оно только мое.

Женщина удивленно посмотрела на него:

– Продавать имение? Разве ты не собираешься доживать здесь свой век?

Николай покачал головой:

– Нет, дорогая. Здесь умерли мои родители, и поэтому родовое гнездо потеряло для меня привлекательность. Я чувствую себя неуютно. И вообще, я не привык жить в России. Скорее всего отправлюсь в Европу и Америку.

Она лукаво улыбнулась:

– Узнаю корнета Савина. Ох, Николя, ты отправишься в Европу и Америку не затем, что тебе здесь плохо. Твоя неуемная натура жаждет подвигов. – Мадлен погладила его по руке. – А по мне, так хорошо бы остановиться. Ты уже не молод, Николя. Останься на родине, женись. Неужели тебе не хочется продолжить род? Или дело в другом? Может быть, тебя разыскивают?

Савин рассмеялся легко, беззаботно. Больше всего его позабавило то, что Мадлен так близко подобралась к истине: в калужском имении он прятался от полиции.

Бежав из Нарымской ссылки, где отбывал срок за очередное мошенничество, корнет не придумал ничего лучшего, как укрыться в родном доме.

– Нет, моя дорогая, не хочется, – ответил он бывшей любовнице, стараясь не показать волнения. – Семья лишит меня свободы, которой я дорожу больше всего на свете. О, ее пьянящий запах! – Он поднял вверх руки, словно взывая к небесам. – Нет, Мадлен, мне не нужна семья. Да и какая женщина будет со мной счастлива?

– Я же была, – тихо произнесла Мадлен и закусила губу.

– Это тебе казалось, моя дорогая. – Николай нежно поцеловал ее в щеку. – Но потом ты все поняла и решила меня оставить. Разве не так?

– Не совсем. – Она тяжело поднялась со стула и поправила юбку. – Извини, Николя, но мне пора. Ты знаешь, отсюда придется добираться до Москвы, а там садиться на поезд.

Он схватил ее за руки и рывком притянул к себе:

– Ты обещаешь?

Она закивала:

– Да, да, конечно. Ты спрячешь бриллианты в подвале. Я скажу детям…

Савин прижался губами к ее теплому лбу с горизонтальной морщинкой, будто разрезавшей его на две части, и оттолкнул:

– Иди, Мадлен. Я был рад тебя увидеть.

– Прощай. – Женщина послала ему воздушный поцелуй и торопливо вышла из комнаты.

Савин подбежал к окну, чтобы в последний раз взглянуть на женщину, которую когда-то любил. Или не любил?

Накинув черную шаль на полные плечи, Мадлен торопливо шла по аллее, и Николай, созерцая ее грузную фигуру, подумал, что время меняет всех – и не к лучшему.

Мадлен правильно сделала, что бросила его. В конце концов она бы ему наскучила.

Взяв свечу и мешочек с бриллиантами, корнет спустился в подвал, стараясь не попасться на глаза Тихону.

Глава 61

Париж, 1937 г.

Седая полная женщина, в которой вряд ли кто-нибудь признал бы красавицу Мадлен, некогда любимую Савиным, сидела на скамейке в маленьком садике, разбитом возле ее дома.

Прислуга принесла ей письмо, и женщина с удивлением прочитала, что оно пришло из Харбина. Харбин… Она даже не знала, где находится этот город.

Адрес на конверте был написан крупным, размашистым, небрежным почерком, явно незнакомым.