Амона Гёта, мать постоянно плачет. Видно, что история моего деда лежит на ней тяжким бременем. Краков для нее — особое место. Мне казалось, я смогу лучше ее понять, съездив в этот город.

Старик ведет нас с Малгожатой к выходу. Я плотно закрываю за собой дверь.

Сегодня у меня еще заказана экскурсия в Краков, по следам Оскара Шиндлера.

Ловлю такси, еду в Казимеж к месту встречи. Когда-то здесь находился еврейский квартал. Летом в Казимеже наверняка уютно и живописно, но сейчас темно и мрачно. Брусчатка мокрая от дождя. В нашу программу входит посещение старого еврейского кладбища, синагоги и еще нескольких мест из «Списка Шиндлера». Мы видим идиллические дворики и узкие улочки.

Во многих ресторанах Казимежа подают гефилте фиш (фаршированную рыбу) и кошерное мясо. В любовно обустроенных кафе все дни напролет звучит клезмерская музыка. Ритмы ушедшего времени. Повсюду в этом районе чувствуется музейность, зыбкость.

Тесные улочки и грубая брусчатка напоминают мне Меа Шеарим, квартал ортодоксальных евреев в Иерусалиме. Разница в том, что в Меа Шеарим евреи и сейчас живут, а в Кракове, по словам экскурсовода, еврейского населения осталось всего несколько тысяч человек (перед Второй мировой войной было около семидесяти тысяч). Большинство прогуливающихся сегодня по улицам Казимежа людей, исповедующих иудаизм, — туристы. В экскурсионной группе нас шестеро. Спрашиваю, откуда приехали остальные. Они отвечают: из Польши, США, Франции. Задают мне тот же вопрос. «Из Германии, вот как…» Радуюсь, что они не знают моей фамилии.

О семейной истории я мало кому рассказала: мужу, приемной семье и близкой подруге. И дело даже не в том, что мне стыдно, я просто не понимаю, как об этом говорить. Сложно делиться таким знанием. Я как должна начать разговор? «А, кстати, оказалось, что я внучка военного преступника». Прошлое давит на меня, и я не хочу им никого обременять. По крайней мере пока.

Небольшой группой мы идем дальше, через мост, на другой берег Вислы, в район Подгуже. Сюда согнали в гетто всех евреев города. Сквозь гетто ходил трамвай, на котором жители Кракова добирались в соседний район. На территории гетто никто не садился и не выходил, трамвай шел без остановок, окна и двери запирались. Каково было людям?

Там, где раньше был центр гетто, сегодня стоит огромное офисное здание, и рядом есть автобусная остановка. Поодаль видны уцелевшие фрагменты стен. Эти высокие стены, окружавшие гетто, наверху повторяли форму еврейских надгробий, словно то было послание: никто из вас не выйдет отсюда живым.

Память о жертвах увековечивает площадь Героев гетто. На ней установлены пустые металлические стулья. Это отсылка к тому, как выглядело гетто после выселения: все разгромлено, на улицах ни души, только мебель и личные вещи депортируемых. По-моему, инсталляция слишком отстраненная и неконкретная. Во время чисток в гетто расстреляли сотни людей. Каждый из этих стульев символизирует убитых евреев, однако совершенные здесь зверства остаются абстрактными. Впрочем, как их еще показать? Фильм «Список Шиндлера» нарочито демонстративен, но даже он, по мнению выживших, не передает всего ужаса, виновником которого был Амон Гёт.

* * *

Поляк Тадеуш Панкевич, в то время аптекарь в краковском гетто, описывал Гёта как рослого привлекательного мужчину с голубыми глазами, в черном кожаном пальто и с хлыстом в руке. Очевидцы рассказывали, что во время чистки в гетто Амон Гёт вырывал из рук матерей маленьких детей и швырял их на землю.

Перед выселением в краковском гетто жило около двадцати тысяч человек — на крохотном клочке земли, в постоянном страхе.

Амон Гёт приказал ликвидировать гетто 13 и 14 марта 1943 года. Ранее людей разделили. В гетто «А» поселили годных для работы, их планировалось перевезти в лагерь Плашов. В гетто «Б», которое отделили от гетто «А» колючей проволокой, поместили стариков, больных и детей. Они, по мнению нацистов, подлежали уничтожению.

Сбежать невозможно. Люди Гёта прочесывали улочки, проверяли каждую квартиру, заглядывали под кровати. В больницах пациентов убивали прямо на койке. По словам Тадеуша Панкевича, после выселения гетто выглядело так: «Словно поле боя. Тысячи коробок, брошенные чемоданы… на асфальте, мокром от крови».

* * *

Экскурсия продолжается. Моросит дождь, нужно укрыться. Милая пожилая дама зовет меня под свой зонтик. По тоннелю, который продувается ветром, мы идем в промзону. Перед серым трехэтажным зданием тридцатых годов останавливаемся. Это бывшая фабрика Оскара Шиндлера на улице Липова.

Сейчас здесь музей. Осматриваем экспозицию, посвященную истории Кракова до начала тридцатых. Разглядываем фотографии женщин на прогулке и мужчин, идущих в синагогу. Потом на Польшу обрушился блицкриг, за ним тут же последовала социальная изоляция евреев. На одном снимке немецкие солдаты срезают пейсы у ортодоксальных евреев.

У стены бывшего еврейского гетто в Кракове{5}

Я устала и еле ковыляю. С самого утра на ногах. Больше всего на свете хочется отдохнуть, где-нибудь присесть, но экскурсовод продолжает говорить. Я все чаще отвлекаюсь и пропускаю детали.

В последнем зале музея стоит макет лагеря Плашов. Крохотные модели бараков, вилла моего деда. Я присматриваюсь и снова убеждаюсь в том, как близко к лагерю и баракам находилась вилла Гёта. Бабушкины оправдания выглядят все более сомнительными.

Самому Оскару Шиндлеру и его фабрике на экспозиции уделено не так много внимания. Есть фотографии, документы, сохранившаяся мебель. В одном зале стоит огромный прозрачный куб, заполненный жестяными кастрюлями, мисками и тарелками, которые здесь производили. Экспонаты символически рассказывают историю предпринимателя и его работников. На стенах написаны имена примерно 1200 евреев, которым Шиндлер спас жизнь.

В конце экспозиции лежат две книги, белая и черная: в первой содержится список фамилий спасенных евреев, а во второй — погибших. Две книги как два пути. Помогать или убивать. Оскар Шиндлер или Амон Гёт. Такое прямолинейное разделение на добро и зло мне не понравилось.

Многие евреи пережили Холокост благодаря помощи укрывавших их родственников, друзей и коллег. Об этих героях почти не говорят. Безусловно, Оскара Шиндлера нельзя назвать чистейшим благодетелем, но личностью он был яркой. Мне сложно составить о нем четкое представление.

* * *

Оскар Шиндлер и Амон Гёт. Сверстники с одинаковой страстью к алкоголю, вечеринкам и женщинам.

Оба сколотили состояние за счет евреев. Гёт убивал и грабил, обдирая их до нитки. Шиндлер отнял у евреев фабрику в Кракове. Там он использовал узников концлагеря в качестве дешевой рабочей силы.

В Польше Оскар Шиндлер служил агентом абвера — немецкой военной разведки.