– Прости…

Но, конечно, бабушка не могла ее услышать.

Как ее и предупреждали, делать здесь ничего не приходилось. Часов у Сихо не было, поэтому точного времени она не знала, но каждый день повторялось одно и то же: раз в несколько часов ее вызывали, ругали, потом она смотрела, как Ямагами плачет, пока не уснет, и возвращалась в свою темницу.

«Ямагами действительно не ест и не пачкает пеленки, но ничуть не хуже обычных младенцев ревет ночи напролет», – вертелось в тяжелой от недосыпа голове Сихо.

Когда она возвращалась в свою спальню, ятагарасу приносили ей еду, но девушка почти не притрагивалась к пище. После того как это повторилось несколько раз – наверное, с момента ее появления здесь прошло уже два дня, – девушку снова навестил Надзукихико.

– Мне сказали, ты почти ничего не ешь. Мы тебя не отравим. – У нее на глазах он сунул в рот онигири, но Сихо бессильно покачала головой.

– Дело не в этом…

– Спи, когда можешь, и ешь, когда появляется время. Иначе долго не продержишься.

– Аппетита нет.

– Что за капризы? Значит, заставляй себя, – не дрогнув, но и без всякой злости заявил Надзукихико. – Если ты умрешь, придется снова проделать все то же самое. От тебя требуется жить и растить Ямагами.

– Если меня все равно убьют, лучше умереть от голода, чем дать разорвать себя на куски, разве не так? – в отчаянии спросила девушка.

Надзукихико помолчал.

– Хорошо. Если ты вырастишь для нас Ямагами, я сделаю все, чтобы ты без помех вернулась домой.

– Правда?

– Обещать не могу, но постараюсь.

«Врет», – интуитивно поняла Сихо. Просто утешает, потому что ее смерть ему невыгодна.

– Чтобы этот ребенок завершил свое развитие и превратился в божество, нужна мать. Раз он съедает ту, которая оказалась бесполезной, значит, верно и обратное: после того как задача будет выполнена, можно и отпустить мать живой. Если выстоишь, я как-нибудь постараюсь дать тебе свободу, – невозмутимо объяснил Надзукихико. – Я вовсе не желаю тебя убивать, поверь.

Говорил он серьезно, но глаза его были холодны и прозрачны, как стекло.

– Ладно…

«Врешь ты все», – добавила про себя Сихо и взяла у него онигири.

Она чувствовала нежный аромат. Сладкий женский запах, не такой, какой исходит от цветов или конфет. А еще она чувствовала, как кто-то гладит ее по спине. Знакомое прикосновение. Это мама.

Раньше, когда Сихо засыпала, наплакавшись, мама часто приходила ее вот так утешать. Девушке стало стыдно, ведь она уже старшеклассница, а ее ласкают, как маленькую, но еще больше она радовалась этому забытому ощущению, и сердце ее успокаивалось.

Как же давно мама так не делала. Очень давно. Конечно, ведь она умерла шесть лет назад.

Сихо распахнула глаза. Первым, что она увидела, была не собственная кровать, а переплетения грубых волокон циновки. Суставы ломило, щек касался холодный воздух. Она повернулась к входу – там стоял какой-то ятагарасу.

Естественно, мамы здесь быть не могло. Даже осознав, что видела сон, девушка почему-то не расстроилась. Ощущение казалось настолько реальным, что она даже подумала, будто мама действительно приходила к ней.

«Все хорошо, Сихо, все хорошо, держись», – говорила мама.

Внезапно девушка почувствовала, что проголодалась, и запихала в рот онигири, которые взяла у Надзукихико, но так и не стала есть. Жадно жуя совсем остывший рис, она вдруг, впервые после прихода сюда, абсолютно ясно осознала свое положение.

Уже не раз с тех пор, как живет здесь, девушка укоряла себя за то, что ослушалась бабушку, ведь та не стала бы без причины так холодно говорить о человеке. Если подумать, это было очевидно. Как же глупо вышло!

И все же это не значит, что теперь они имеют право ее убить. Сколько себя ни вини, а Сихо уже попала в беду, и нужно как-то выкручиваться самой.

Ее бабушка – упорная женщина, а значит, всеми силами будет пытаться найти внучку. Наверняка она уже вместе с полицией ворвалась в Сандай. Проблема лишь в одном: внучку захватили не люди, а какие-то чудовища. Вряд ли даже полиция доберется до этой священной земли, да и неизвестно, насколько они поверят во всю эту историю с человеческими жертвами и посвящениями.

Ей надо хотя бы ускользнуть из священных земель и попросить помощи у кого-то не связанного с деревней. Интересно, правда ли, что если она сбежит отсюда, то попадет в Ямаути, мир ятагарасу? По крайней мере, пещера с источником и большим камнем, через которую ее привел сюда Оодзару, должна вести наружу. Нельзя просто принять на веру россказни Надзукихико.

И Ямагами, и обезьяны, похоже, собирались оставить ее в живых, если только она не попытается удрать. Нужно усыпить их бдительность, показать, что она и не думает сопротивляться, и поискать выход наружу. А затем улучить момент и бежать. Других способов спастись она не видела. И чтобы план сработал, нужно очень внимательно наблюдать за своими мучителями.

Живот набит, тактика придумана – теперь у Сихо поднялось настроение. С этого момента она, притворяясь, что послушно приняла свою участь, зорко следила за всем, что происходило вокруг.

Наблюдения показали, что в действиях Ямагами, обезьян и ятагарасу есть определенный порядок. Судя по всему, роли ятагарасу и обезьян на священной земле различались. Обезьяны в основном обслуживали Ямагами, а ятагарасу следили, чтобы пленница не пропала. Надзукихико лишь изредка приходил из Ямаути проверить, как дела у Сихо, а вход в ее темницу сторожили по очереди другие ятагарасу.

Оодзару иногда покидал Ямагами, но, похоже, старался не оставлять его надолго. Наверное, он возвращался в свое жилище, чтобы поспать, однако чаще всего девушка видела их вместе.

Зато прихвостни Оодзару появлялись все реже. Возможно, у них вообще не было обычая находиться рядом с божеством. В первые два-три дня Сихо сталкивалась с их злорадными ухмылками: видимо, они ожидали, что девушка вот-вот сбежит. Но позже она стала замечать, что при встрече обезьяны лишь в нетерпении скрежещут зубами, а однажды они и вовсе исчезли из виду.

Нормальной еды Сихо не давали. Голодный человек в плену вполне мог бы повредиться рассудком, но она сохраняла разум лишь потому, что ей удавалось хоть немного поспать.

С той ночи Сихо каждый раз видела один и тот же сон о маме. Стоило ей лечь и задремать, сразу появлялась покойная мама и гладила ее. Девушке удавалось хорошо выспаться даже за такое короткое время, и всегда после сна ей казалось, что физически стало гораздо легче. Возможно, благодаря этому брань Ямагами,