–Школьный учитель Королёв. Ему семьдесят восемь лет, а он всё работает.

–Шутишь?

–Ничуть. Мне на него вдова указала.

Мирослава фыркнула.

–И ты расследуешь эту версию?

–Нет, но на моё начальство давят сверху.

Мирослава подмигнула Морису так, чтобы Наполеонов не заметил, и проговорила:

–Шура, я тебе не верю! Кончай прикалываться!

–Ты ещё больше не поверишь, если я скажу, что нашёл его на могиле Щорса.

–Да ты что?– воскликнула Мирослава.

Морис выглядел растерянным.

–Что, темнота европейская, не знаешь, кто такой Щорс?– почему-то саркастически спросил Шура.

Морис не понял его сарказма и отвернулся.

–Не обращай внимания,– Мирослава встала и похлопала Миндаугаса по плечу,– это в нём взыграла классовая ненависть. Она как гены,– невесело усмехнулась Мирослава,– передаётся по наследству.

–Да, извини,– нехотя повинился Наполеонов,– Мирослава права.

–Объясни мне, кто этот Щорс,– потребовал уставший находиться в неведении Морис,– хотя я могу и в интернете посмотреть.

–Не надо,– остановил его Наполеонов,– ты хоть раз слышал песню о красном командире?– Шура напел несколько строк, которые помнил сам.

–Вроде бы что-то знакомое,– неуверенно ответил Миндаугас.

–Это про него. Про Щорса.

Морису от Шуриных слов яснее не стало, и он решил всё-таки позже посмотреть в интернете.

–Слав!– снова начал заводиться Шура.– Ты вот скажи мне, почему люди, при том заметь, молодые, отдавали свою жизнь за светлое будущее! Сражались с буржуями за народ. А в результате? Через какое-то время снова буржуины изо всех щелей вылезали и ну сосать кровь из трудового народа.

–Ты так говоришь, словно имеешь в виду клопов или тараканов.

–Ага, паразитов. И не берёт их ни дуст, ни дихлофос.

–Моя мама, между прочим,– проговорил Морис,– учитель французского языка.

–Вот именно! Русская интеллигенция и устраивала революции.

–Моя мама вообще-то не русская,– напомнил Морис. И сделал он это не вовремя, ох, не вовремя.

–Тем более,– рявкнул Наполеонов.

–Лучше помолчи,– сказала Миндаугасу Мирослава,– дай ему перебеситься.

Морис пожал плечами, но про отца, капитана рыболовецкой шхуны, решил пока не напоминать съехавшему с катушек другу.

Только позднее спросил у Мирославы, имея в виду родителей Наполеонова:

–А разве преподаватель музыки и учёный не относятся к интеллигенции?

–Относятся, ещё как относятся,– отозвалась Мирослава,– но на данный момент Шуру переклинило.

Сам Наполеонов, ощущая неясное жжение в груди, и не догадывался о том, что это «дело рук» искры, которую заронил в его душу старый коммунист, учитель истории Королёв.

Он уснул на диване в гостиной, и никто не стал его будить, так что комната, в которой он спал, оставаясь ночевать у Мирославы, в эту ночь пустовала.

Луна заглядывала в гостиную через неплотно закрытые шторы. Один из лучей ночного светила, точно серебряный перст, сначала коснулся подушки, а потом уткнулся в уголок рта спящего следователя, поднялся выше, легко коснулся ресниц. Но Наполеонов ощутил это касание света и, что-то недовольно пробормотав, перевернулся на другой бок.

Проснулся он рано. Втянул носом воздух. Из кухни доносился вкусный мясной запах. Потянувшись, он встал с дивана и, умывшись, появился в дверях кухни.

–Чем это таким вкусным пахнет?– радостно воскликнул он.

–А где твоё доброе утро?– спросил Морис.

–Тут оно!– горячо заверил его Шура.– Доброе утро, Морис!

–Доброе утро, Шура. Котлеты будешь?

–Ещё как буду!– обрадовался Наполеонов.– А что на гарнир?

–Спагетти.

–Пойдёт! Хочешь, я тебя расцелую?

–Нет,– испуганно ответил Морис и попятился.

–Ладно, не боись! Я вместо тебя усатого расцелую.

Дон, сидевший на подоконнике, тотчас спрыгнул на пол и выскользнул из кухни. Морис посмотрел ему вслед сочувствующим взглядом.

Шура, сделав вид, что ничего не заметил, сел за стол, уничтожив весь завтрак до последней крошки, сказал «спасибо» иотбыл в город.

Машина Наполеонова выехала на дорогу, ведущую в Старый город. Непонятно почему, но большинство бизнесменов предпочитали именно там размещать свои офисы. Хотя арендная плата в Старом городе была заоблачной.

Неожиданно машины, идущие впереди, стали сначала сбавлять скорость, а потом и вовсе останавливаться.

«Неужели я застряну в пробке?– сердито подумал следователь.– Только этого мне не хватало до полного счастья».

Он уже хотел было выбраться из салона, но вовремя сообразил, что изменить ничего в сложившейся ситуации не получится. Если бы рядом было метро. Но строительство метро в направлении Старого города только начато, и пользоваться им, по словам властей, можно будет только через три года. Наполеонову тотчас же пришла на ум пословица, что обещанного ждут три года. И он, достав книгу из бардачка, чтобы сберечь себе нервы, уткнулся в неё носом.

Но разговор с компаньоном Тавиденкова Кобылкиным у следователя всё-таки состоялся. Пробка рассосалась за полчаса, и счастливая вереница автомобилей ожила и продолжила движение.

Денис Сергеевич Кобылкин не стал отговариваться занятостью и строить из себя крутого босса, он принял следователя сразу же, как только секретарь сообщила ему, что тот прибыл лично, чтобы побеседовать.

Первое, что встретил следователь, войдя в кабинет бизнесмена, был острый изучающий взгляд его хозяина. Наполеонов замер в дверях.

–Проходите, проходите,– тут же разулыбался Денис Сергеевич.

–Следователь Наполеонов Александр Романович.

–Как же, как же,– благодушно проговорил Кобылкин,– наслышан.

–От кого же?

–Разве сами не догадываетесь?– улыбка Кобылкина, как показалось следователю, вышла за пределы его лица.– От Стеллы, конечно. Садитесь.

–Спасибо. Я хотел бы поговорить с вами о смерти вашего компаньона.

–Прискорбно,– вздохнул Кобылкин, и лицо его сразу же стало мрачным, точно кто-то внутри его выключил лампочку.

Наполеонов молча смотрел на хозяина кабинета, и тот, не выдержав, спросил:

–Я-то, собственно, чем могу вам помочь?

–У вас имеются конкуренты?

–Я вас умоляю!– воскликнул Кобылкин.– Оглянитесь вокруг!

Следователь чуть было не последовал его призыву, но вовремя удержался и сухо спросил: