– Итак, для начала я хотел бы представиться – Дмитрий. Меня пригласили работать в Эрановум психологом еще на этапе строительства. Я вел большинство людей после выхода из комы и даже обучил троих из них, которые теперь успешно помогают мне, – говорит Дмитрий и машинально поправляет очки необычайно длинными тонкими пальцами. – Теперь расскажи мне о себе.

– Я не знаю, что рассказать. – Безразлично пожимаю плечами.

– Можешь начать с чего угодно, даже с того, что любишь есть на завтрак.

Я смотрю в светло-серые глаза, прячущиеся за стеклами очков, и вдруг ощущаю такую необъятную пустоту внутри себя. Мне неожиданно кажется, что я ничего о себе не знаю. Помню какой была раньше, что мне нравилось, кого любила и каким видела мир, но теперь я словно другой человек. Связь с той девушкой утеряна навсегда.

– Я не знаю, что рассказать, – снова повторяю я и опускаю глаза в пол.

– Уверен, что это не так, но прекрасно понимаю, что при первой встрече трудно довериться, поэтому я дам тебе время. Можешь откинуться на спинку кресла и просто отдохнуть.

– Отдохнуть? – из меня вырывается истеричный смешок. – Весь месяц я только и делаю, что отдыхаю. Знаете что, мне не нужен психолог. Единственное, что мне сейчас необходимо – это быть занятой. Отправьте меня куда-нибудь, да куда угодно, лишь бы я могла работать с утра до ночи.

– Пока это невозможно. Ты должна переболеть, осознать…

– Переболеть что? – я обрываю Дмитрия на половине фразы. – Переболеть конец света? Осознать, что моя жизнь никогда не будет прежней?

– Именно так, – кивает психолог и снова поправляет очки. – Ева, вы не одна. Большинство жителей Эрановума прошли через это, а еще тридцать девять человек помимо вас переживают такие же чувства в данную минуту. Если вам кажется, что я не могу вас услышать и понять, то может стоит поговорить с кем-то из вашей группы?

Я злюсь на него. Меня раздражает этот спокойный размеренный тон, раздражает, что он говорит так, будто я пришла к нему на сеанс психотерапии из-за мелких комплексов или ссор с родителями. Мне и впрямь кажется, что он не понимает степень кошмара, в котором живу последнее время. Но все-таки в его словах есть дельный совет: если я и смогу с кем-то поговорить, то только с тем, кто находится на одном и том же этапе вместе со мной, то есть с тем, кто живет в Эрановуме месяц. Но как? Как произнести вслух эти страшные слова? Мне до сих пор кажется, что моя семья жива, что они где-то там на земле ждут меня. Я не готова сказать, что больше никогда не увижу их. Сказать это вслух – значит признать их гибель и похоронить уже насовсем.

– Что ж, продолжим в субботу, – говорит Дмитрий.

Я сразу же вскакиваю и направляюсь к выходу. Мне так тошно от всего этого нелепого сеанса, что не хочется даже прощаться, но тут я слышу: «хорошего дня, Ева». Это простое пожелание вызывает бурю гнева. Я застываю в проходе. Ярость пытается подчинить меня себе, мгновенно разрастаясь в теле будто отвратительная опухоль. И вот, уже лицо заливается чем-то горячим, оно пылает, и чтобы сдержаться я сильно закусываю нижнюю губу, закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

– Хорошего дня, Дмитрий, – язвительно отвечаю я.

Четвертый этаж, где расположен кабинет психолога – последний и самый верхний этаж бункера и поэтому покидая кабинет, я вижу Эрановум как на ладони. Я поражаюсь тому, насколько точно выполнено его строительство и как все хорошо продумано до мелочей, чтобы жизнь человека была возможной в этих условиях. Даже стены настолько идеально ровные, без вмятин, царапин, что это невольно вызывает восхищение и заставляет сомневаться, что бункер построен впопыхах. Хоть я и не полюбила этот город, но вынуждена признать – он красив. Но красота его бездушная, неуютная и холодная как замок снежной королевы.

Я спускаюсь по лестнице. Прохожу третий и второй этажи, где по кругу жмутся друг к дружке комнаты жителей подземного города, в том числе и моя. Иду дальше вниз. Прямо передо мной большая центральная площадь первого этажа, а вокруг нее инфраструктура Эрановума. Здесь есть медцентр, сфера безопасности, тренировочный зал, местный клуб, библиотека, зал собраний, а еще столовая и рядом с ней большой склад с запасами. Также куратор вскользь упомянул, что в городе есть теплица и бассейн с рыбами, но я пока не знаю в какой стороне они находятся. Прямо посередине площади растет клочок зелени, который местные так и назвали – Остров. Если зайти на его небольшую территорию диаметром примерно в шесть метров, то можно увидеть среди каштанов притаившиеся молодые кусты магнолии с цветущими розовыми бутонами, напоминающими прекрасных бабочек, рассевшихся на голые ветки растения. Пахнут они почти также сладко, как и те, что росли в парке на поверхности.

По пути в столовую, смотрю на огромный трехсторонний экран, подвешенный над центральной площадью подземного города. На нем появляется красноватое полное лицо главного основателя Эрановума, доктора Тонецкого. Он говорит что-то про успешную добычу новой партии какой-то схистотеги. Люди аплодируют. Они радуются, а я озираюсь по сторонам пытаясь понять почему. Выступление Валерия Тонецкого сменяется трансляцией с поверхности земли. Роботы, которые перемещаются в разных частях планеты в поисках безопасных участков не передают ничего нового: на экране все тот же полыхающий огонь. Похоже на чистилище.

Краем глаза замечаю чью-то маленькую фигуру рядом. Я узнаю в ней Лиссу. Она уставилась на экран большими влажными глазами и шмыгает носом. Мне кажется, что она вот-вот заплачет. Ожидая этого, напрягаюсь. Внутри меня натягивается тонкая струна и я решаю, что лучше поскорее убраться отсюда, поскольку не выношу чужих слез. Я никогда не знаю, что сказать тому, кто плачет, чем успокоить и приободрить, а потому чувствую себя неловко и предпочитаю избегать подобных ситуаций. Поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут Лисса заговаривает со мной:

– Тебе не кажется, что показывать трансляцию и заставлять нас невольно смотреть ее слишком жестоко?

– По-моему, вообще все что делают люди – жестоко, – соглашаюсь я.

Глава 4

Широкие двустворчатые двери открыты настежь. Из помещения эхом доносится звяканье столовых приборов и хор голосов, сливающийся в один невнятный поток. Я вхожу внутрь. Запах тушенных овощей и рыбы настолько силен, что я почти чувствую их вкус, но поскольку я уже не впервые в столовой, то прекрасно знаю, что запах куда приятнее реального вкуса блюд,