Шрифт:
Закладка:
Шинки-то шинками, а по пьяни ежели, то и шинкарки – тоже слабое место для мужика. Мужик, когда он пьян смертельно, у него, прям, острая потребность возникает, хоть кого-то после себя оставить на Земле-матушке, для разведения своей породы, на тот случай, если он, вдруг, от перепоя Богу душу отдаст.
Красивые жены у Змеев, полнотелые, волоокие, ласковые и по-змеиному умные. Выпил Царь-батюшка, (Царствие ему Небесное, конечно.) а дочь Змеева тут и подморгнула ему сердешному. Глядь! А она уже – и в царицах! И, это уж как водится, шепчет мужу на ухо слова сладкие, да похабные, хитрые, да всё о том же: «Да самый-то ты у меня-то самый! А коли сделаешь вот этак-то, то и ва-аще Самым-Пресамым станешь. И никто-то тебя не достигнет, царь ты мой ненаглядный!» Известное дело, у влюблённого мужика завсегда малая головка большой ворочает. Чо уж спорить?
И вокруг-то уже советчики, да писари под царевниным прикрытием, толпы Змеев вокруг трона Северного клубками свернулись на всех местах, где управлять, говорить, заговаривать да договариваться надо. И Золото, главное дело, левым ручейком да в свой подвал направить. Хорошо, что влюблённость – дело, хоть и очень тяжелое, но временное. Отпускает. Бывало, что ум у царя на место быстро вставал. Разгонял он эту чешуйчатую шатию-братию на уй. Ну, на все четыре стороны, то есть. Вставать-то вставал, да последний раз так на место и не встал. Ничо не помогло. Профукали Династию-то!?! Профукали. Ну, может, туда ей и дорога. Что ни делается – всё к лучшему… Хотя, как посмотреть опять же.
Кто на смену пришел?! Ага! Триста лет определить не можем: тот или не тот? Была родинка или не была? Умел он писать по-русски, или в Голландии ум нахрен свернулся от пьянства на уй так, что грамоте забыл? По повадкам-то сильно на Змея смахивает. И все его долбаные реформы к форменному развалу армии и страны привели. Окно он в Европы открыл! Да поморы это окно никак от тех Европ и до него законопатить не могли. Открыл он. Может он и город, вставший вдруг из болот, построил? Ага. Только вот нафига он первый этаж Зимнего Дворца так заглубил и в такой-то местности гнилой, где, что ни столетие – так всемирный мини потоп образуется? Мудрено понять! И Казанский собор с солярными, зачем-то, знаками возвёл. И колонны из гранита привёз, вытесал и поднял. И каким это струментом он колонну Александрийскую-то тесал? Да ладно – тесал! На каких-таких телегах возил это всё и поднимал-то как? Ещё скажи, что на лодках! Ага, по болотам прям. Невы-то ещё не было, разливы сплошные болотные, есть такая карта на Екатерининской медальке музейной. Нет Невы, а болота – есть. Кругом.
И ещё камень под конём поставил. Даже картинки есть, как камень тот везли, прямо с сортиром, на нём установленным, чтобы мастеровые тесали тот камень по дороге да не отвлекались и в лесок не бегали. Только как ни считали грамотные инженеры – а не получается та картинка. А получается фуфел дешевый, И, что существенно: ну ни одного путевого чистокровного Северного потомка Петя после себя не оставил, а должон бы был. Даже Алёшку-первенца убил. Всё прахом пошло! Был ли мальчик-то Петя – Царь русский?! Никто доподлинно не знает! Царствие ему Небесное, конечно.
Вот интересная у нас страна! В ней, если долго с народом самый распоследний потомок Змеев общается, то сам, сначала немного, а потом до мозга костей, Северным Мужиком становится. Ишь, как Александр-то Третий дипломатов себя с рыбалки ждать заставлял!
Ха-ха! Не иначе, царь наш да зайца того несчастного вспомнил:
сначала семью накормить – потом с гостями разговоры разговаривать( О зайце – дальше).
Но надо признать, что и Змеи времени не теряли. Жить-то хочется, и хорошо жить по-возможности, даже если все шинки за околицу всех-то городов Северных Елизавета Петровна своей ножкой царской выпнула, хотя тоже не Северных кровей, вроде, сначала была? А приподняла она страну из праха-то духовного и телесного, после батюшки.
Пока доступ к книгохранилищам, да Приказным избам царским у Змеев был, фартовыми делами они занимались! Кропотливо собирали они по листочкам, – которые цари собирать-то собирали, но надлежащим образом хранить не удосужились – истории жизни Богов и Людей, летописи. Всё Змеи прочитали, запомнили, покумекали и дотумкали, где и как из воздуха Золото добыть.
Просто это, оказывается, до безобразия, в историческом аспекте, конечно.
Сожгли к чертям ту кучу рукописную, Петей под страхом смерти собранную по всем углам, даже самым медвежьим, и написали новую.
Ох и занимательно же у них получилось!
Три с лишним века весь люд читает, а ничего понять истинно не может. И объяснение одно: не в силах мы понять ни историю свою, ни с какими картами не согласующуюся, и почему это от веку-то нам, как народу Северному, из лесов, из болот пришедших, невесть откуда вообще взявшемуся, от силы лет семьсот так? Не больше!
«А по некоторым летописям умными Людьми, рачителями Родины, сохраненными, так у нас на дворе самый что ни на есть 7525 год идёт!» – это как?
«А карты с Тартарией?!» – спрашиваем.
«Да это вам всё мерещится. Сплюньте через плечо-то, валенки Сибирские! – отвечают Змеи, поморщившись. – Это мы в Академиях ваших триста лет науками заправляли, с легкой руки Петиной, нам и знать. А что вам там ваш Ломоносов говаривал – так на то он и мужик холмогорский лапотный, рыбой пропахший! Нам Мюллерам да Шлецерам, он – не чета! Брысь-ка!»
«Ладно. Мы-то сплюнем. Смотрите, чтоб вас не смыло, у**ки толстомясые…» – плюнули мужики на визги ученых немецких, что из гувернёров в академики сразу выбились. Что с ними, с гувернерами, о серьёзных делах-то толковать, всё равно рукописей Ломоносовских не вернуть, поди?
«И слово-то Божие вам недоступно, окаянным. Воистину, ибо вы слабы, грешны и бестолковы. И мучиться вам в аду за то.» – брызгая слюнями, вопили в след Мужикам мюллеры и шлецеры.
«Да за что?! Боги нас для любви, для радости создали, для созидания, для самосовершенствования души и тела, для сохранения Земли-матушки, а не для рабской покорности: «По уху дали – вторым повернись!»
А на самом деле в Книге
