Келли уставилась на бокал вина и вздохнула. Опять эти деньги. Деньги-дребеденьги. Все всегда упирается в них. Кевин являлся партнером одной из крупнейших в мире аудиторских компаний, входящих в «Большую четверку», однако в наши дни даже выдающемуся сертифицированному аудитору не пробиться на вершину пищевой пирамиды Сиэтла. Современные властелины мира работают в сфере высоких технологий и финансов. Эх, если бы она не ушла из той маленькой, но многообещающей фирмы, когда родилась Крисси. Если бы продержалась еще пару-тройку лет и дождалась выпуска акций… Вот тогда бы она получила все и сполна! Нет, они не стали бы такими же нуворишами, как Алисия Стоун и ей подобные, но, по крайней мере, не вели бы подобных бесед. Кевин и Келли не уступали этим набобам[1] в уме, но значительно проигрывали им в богатстве. И всякий раз, когда она сталкивалась с напыщенными идиотами, которые нажили миллионные состояния, просто оказавшись в нужном месте и в нужное время, ее душили обида и черная, ядовитая зависть. Эти люди купались в богатстве, а они, Кевин и Келли, еле-еле сводили концы с концами, стремясь обеспечить детям достойное образование в академии и университетах, погасить ипотечные платежи и всё возрастающие проценты по кредиткам, оплатить страховые взносы и отложить хоть что-то на старость.

Попирая все негласные нормы, принятые в великосветском обществе Сиэтла, Келли уже восемь лет кряду разъезжала на одном и том же внедорожнике «Вольво», отказалась, как и Кевин, от членства в спортивном клубе по плаванию, а семейный отпуск проводила в палатках на северо-западном побережье Тихого океана – и все ради того, чтобы дети могли обучаться в частной школе. Взвесив все за и против, они с Кевином решили, что это не напрасные жертвы. В конечном счете аттестат Эллиот-Бэй, диплом Стэнфорда и дружба с отпрысками высших мира сего наверняка помогут их детям добиться головокружительных успехов в этой полной несправедливости и жесточайшей конкуренции жизни. А успех – это не только гарантия достойного существования семьи, но и возможность обучения детей в частной школе.

Келли не предусмотрела лишь одного – поступление ее детей в престижную частную школу Сиэтла неизбежно вело к общению с самыми отборными сливками общества. Став, как ей мнилось, верховодом родительского комитета, Келли неоднократно ловила себя на мысли, что на этом празднике жизни она явно чужая. Ей было не по карману закатывать роскошные вечеринки, которыми так наслаждались ее дети в домах одноклассников. Она завязала знакомства с запредельно богатыми мамашами типа Дианы Тейлор и Алисии Стоун (их сближали дети и общие добровольные обязательства), но это нельзя было назвать крепкой дружбой, и Келли утешала себя тем, что ее дети, пусть и косвенно, извлекают выгоды из баснословных состояний этих женщин и их мужей, не жалевших денег на академию. Однако организовать для дочерей и их подружек девчачьи посиделки в каком-нибудь бомбическом ресторане, с бухты-барахты полететь в Нью-Йорк на соседском частном самолете, чтобы пробежаться по магазинам, или пригласить весь класс на коктейльную вечеринку в свой личный дворец было за пределом ее мечтаний и уж тем более средств.

Она терзалась этим всякий раз, когда терпеливо ждала в автомобильной пробке своей очереди подъехать к школе и забрать детей. Даже позволь она себе еженедельную завивку и окраску раз в полтора месяца, как другие мамаши, ее шелковистые светло-русые волосы все равно свалялись бы в неряшливый ком. То же касалось и макияжа: все ее попытки стильно и умело накраситься (опять же, как другие мамаши) превращали ее в размалеванного клоуна. Поэтому Келли предпочитала «естественную» красоту и винтажный «Вольво», как бельмо на глазу выделявшийся среди новехоньких элегантных гибридов. Единственная ее гордость, сумочка от Кейт Спейд, хоть и немного устаревшая после шести лет носки, и та померкла перед коллекцией сумочек Дианы Тейлор, которую она мимоходом продемонстрировала Келли, водя ее по своему великолепному, раскинувшемуся на берегу озера особняку, где в прошлом году собралась попить кофе их ватага родителей-волонтеров. От одного взгляда на гигантскую комнату, забитую дизайнерскими сумками, у Келли защемило сердце: потраченных на них денег с лихвой хватило бы на обучение всех ее троих детей.

Быстро сообразив, что богатством с этими миллионершами ей не тягаться, она принялась разрабатывать свою золотую жилу – информационную. Конечно, информация не сулила возможностей проводить весенние каникулы на горнолыжном курорте в Гштаде, как Уэйлендам, или нанимать за пятьдесят тысяч долларов консультантов и специалистов из приемных комиссий различных университетов, которые вместе с будущими абитуриентами рассекали на бизнес-джетах воздушное пространство страны, коротко рассказывая о каждом мелькнувшем под крылом самолета учебном заведении и снабжая абитуриентов дельными советами и наставлениями (подарок, преподнесенный Лидией Питерс своей дочери Фелисити). Однако это позволяло Келли не только знать больше всех о происходящем в Эллиот-Бэй и консультационном центре, но и использовать эти знания как оружие. И там, где остальные родители покорно вынимали чековые книжки, чтобы посодействовать своим чадам, ей достаточно было шепнуть несколько слов. Может, она восприняла все превратно, и на самом деле единственное место в Стэнфорде – это удача, и стакан наполовину полон? Не лучше ли просто разузнать, с кем именно предстоит сразиться Крисси, чем рвать на себе волосы из-за плеяды сорока с лишним тысяч выпускников, желающих попасть в Стэнфорд?

Допив вино, Келли поставила стакан в мойку и, обогнув кухонный островок, подошла к мужу. Обняв его за талию, она, к своему стыду, не обнаружила на ней ни единой жировой складочки, которых у нее было хоть отбавляй.

– Знаешь, что? – примирительно сказала она. – Ты прав. Ну его к черту, этого частного консультанта. Мисс Барстоу не устает повторять, что самое важное – успеваемость, а уж с ней-то у Крисси никаких проблем нет.

– Завтра позвоню Стиву и попрошу написать письмо. Думаю, оно не повредит. – Кевин чмокнул жену в макушку.

– Спасибо. – Ах, если бы хватило одних только рекомендаций Стива. – Тогда я скажу Крисси, что все без изменений.

– Давай. – Кевин открыл холодильник и достал банку пива. – А я как раз успею к четвертьфиналу.

Взбираясь по лестнице и рассматривая стену, завешанную фотографиями выпускного бала, свадьбы в Стэнфордской мемориальной церкви, игр университетских бейсболистов и туристических походов с однокурсниками и их семьями, Келли припомнила злосчастное собрание родителей одиннадцатиклассников и прощальные слова мисс Барстоу: «Поступление в колледж – не командная игра. Не используйте высокопарного “мы”, не посягайте на независимость ваших будущих студентов, не лепите на бамперы дурацкие наклейки». Однако если мисс Барстоу действительно верила в искренность своих слов, почему же сегодня днем она позвонила ей, а не Крисси, чтобы «сообщить не самые приятные новости» о Стэнфорде? Чертова лицемерка!

Постучавшись, Келли приотворила дверь и просунула в щель голову.

– Привет, милая, как ты? – спросила она, входя и присаживаясь напротив дочери на кровать Кэтрин.

– Снова перечитываю дополнительные эссе, – отозвалась Крисси, не отрывая глаз от стоявшего у нее на коленях ноутбука и рассеянно накручивая на палец длинный каштановый локон. – Мисс Барстоу кое-что в них поправила и сказала, что все отлично и можно отправлять. Но «отлично» меня не устраивает. Я ожидала от нее что-то вроде «потрясающе» или «изумительно».

С самого раннего детства Крисси впадала в истерику, стоило хоть немного нарушить выстроенный ею идеальный порядок: чуть сдвинуть в сторону кукол, книги или туфли. Она стремилась к совершенству во всем. Четверка с плюсом почиталась ею за величайшее горе: мир ее разваливался на части, словно Шалтай-Болтай, и она ожесточенно бросалась собирать его заново.

– Если хочешь, я могу их перечитать, – предложила Келли, – хотя они и в прошлый раз казались мне изумительно потрясающими. Кстати, о мисс Барстоу. Она сегодня звонила. Из приемной комиссии Стэнфорда им сообщили, что…

– Знаю, – оборвала ее дочь. – Вероятнее всего, в этом году они примут только одного студента академии. Все остальные места отданы спортсменам.

– Ой, так ты в курсе?

– Да, – кивнула Крисси. – Я заходила к ней, чтобы обсудить правки, которые она внесла в мои эссе, и она мне все рассказала.

Девушка запнулась, подняла глаза на мать и спросила дрожащим голосом:

– Что, если я не поступлю, мам? Стэнфорд – моя мечта. Я так устала от Эллиот-Бэй. Меня там никто не понимает. А в Стэнфорде, когда мы туда ездили, все казались такими счастливыми. Я тоже хочу быть такой. Мне кажется, если я попаду в Стэнфорд, я обрету неподдельное счастье.

– Не волнуйся, котенок, ты обязательно