Шрифт:
Закладка:
— Ужасный год, очень тебе сочувствую. У тебя здоровый вид, хоть ты и похудел — наверное, поэтому я не сразу тебя узнала. Но ты сильный. Не сомневаюсь, что скоро снова придешь в форму.
— Конечно, Лора, мне с каждым днем становится лучше и я набираюсь сил. Бог благосклонен, и я благодарен ему за это. Как ты? Как Майкл?
— У меня тоже был тяжелый год. Пытаюсь встать на ноги. Мы с Майклом разошлись, — тихо произношу, бросая взгляд на Джорджию, которая расcматривает салат-бар в метре от нас. В горле мгновенно встает ком. Знаю, что под его сострадающим взглядом могу расплакаться. Надо просто обняться на прощание и сказать, что мне пора.
— Ничего себе, я в шоке. Прости, даже не знаю, что сказать. Если когда-нибудь захочешь поговорить или понадобится поддержка, я неплохой слушатель.
Я благодарю его и даю свой номер телефона, предлагая как-нибудь созвониться. Джорджия уже тянет меня к витрине холодильника, и Джонни уходит.
Через четверть часа мы с Джорджией спешим на занятия по гимнастике, и вдруг — сообщение от Джонни: «Мне жаль, что так вышло с Майклом. Вы казались мне такой крепкой парой. Меньше всего ожидал подобного. Знаю, ты справишься, но сейчас тебе, должно быть, трудно».
Отвечаю, что мне и правда трудно. Слово за слово, и мы договариваемся выпить по стаканчику в ближайшее воскресенье, после того как я отвезу Джорджию в лагерь с ночевкой.
* * *
В субботу мы с Джорджией возвращаемся от моих родителей — перед отъездом она подробно проинструктировала их, что ей прислать. Теперь дочка спрашивает, можем ли поужинать вместе: она, я и папа.
Такая простая просьба. Ужасно злюсь на себя, что не могу ее выполнить, и на Майкла, который поставил нас в такое положение.
— Мне очень жаль, милая. Мы с папой пока не можем это сделать. Мы очень обижены друг на друга. Нам нужно время, чтобы успокоиться и продолжить жить. Мы очень стараемся простить друг друга, но придется чуточку подождать.
— Кто виноват, что вы злитесь друг на друга? — спрашивает она.
— Оба, — отвечаю. Неприятно брать на себя ответственность за ситуацию, но хочется, чтобы у нее были здоровые отношения с нами обоими, и ради этого я готова скрывать правду. — Я всегда говорила, что танго танцуют двое, помнишь? В отношениях не бывает виноват кто-то один. В ответе всегда оба.
— Понятно, — бормочет она так тихо, что разбивает мне сердце.
— Обещать, что мы с папой останемся вместе, я не могу. Но обещаю: когда-нибудь все непременно наладится. Я всегда буду твоей мамой, а папа всегда будет твоим папой, и мы всегда будем любить тебя, Дейзи и Хадсона больше всех на свете. Это никогда не изменится, и неважно, живем мы вместе или порознь.
Джорджия молчит. Хорошо, что я за рулем, а дочка на заднем сиденье: она не видит моих слез, а я — ее.
— Всё в порядке? — спрашиваю и понимаю, что жду от нее заверений в том, что она справится с нашим расставанием.
— Ну, так… — начинает она и тут же останавливается. — Это не самое лучшее в моей жизни, но да, я вроде ничего.
Я разражаюсь смехом. Моя маленькая девочка, до чего же ты смелая, стойкая и смешная. Я сделаю все на свете, чтобы ты оставалась такой же. Однако вопросы не иссякают: выйду ли я когда-нибудь замуж за другого мужчину? Если да, значит ли это, что у нее будет новый отец? Кажется, самый тяжелый и печальный момент разговора позади, раз уж речь зашла о будущем. Я снова смеюсь и поддразниваю ее: слишком уж ты разогналась, не беги вперед паровоза.
— Ах да, я забыла. — Она хихикает. — Папа все равно останется моим папой.
— Именно так, — отвечаю. — Наши с ним чувства друг к другу могут измениться, но чувства к тебе — никогда.
По крайней мере, я знаю, что это правда. Приятно говорить об этом с такой уверенностью.
* * *
Воскресенье, день заезда. И мне, и Майклу хочется отвезти Джорджию: она впервые едет в лагерь с ночевкой. Втроем в одной машине — это я еще переживу. Но ехать с ним обратно — ни за что. После длительных переговоров в сообщениях решаем отправиться на двух машинах.
Все происходит быстро и скомканно. В домике я разглаживаю новые простыни на кровати Джорджии и отдаю короткие указания Майклу. Мы фотографируем дочку: в своем пастельном сарафанчике с разводами «тай-дай» она стоит перед деревянным домиком. Прощаемся, и, как только она убегает, между нами повисает тишина.
— Пока, Лора, — тихо произносит Майкл, когда я открываю дверцу машины. Я поднимаю руку — то ли хочу помахать, то ли останавливаю его — и уезжаю. В ближайшие две недели мне не придется видеться и общаться с ним. Наконец-то можно выдохнуть. У меня нет выбора: надо обсуждать с мужем финансы, расписание и детей, и каждый такой разговор — соль на рану. Кто знает, вдруг возможность отдохнуть от него умерит злость, что тяготит меня в последние месяцы.
Глава 4. Не встревай между хозяином и его собакой
Через несколько часов, уже дома, получаю сообщение от Джонни: он интересуется, где я хочу встретиться. Мою часть города он не знает и предлагает самой выбрать место. Здесь полно модных хипстерских заведений, но он вряд ли впишется в их публику, так что выбираю старый бар на тихой улице между нашими домами.
Прихожу пораньше и сажусь в центре барной стойки, подальше от посетителей. На мне обрезанная джинсовая мини-юбка, шлепанцы и черная майка на тонких бретельках, загорелые плечи выставлены напоказ. Прошу сделать «Маргариту». Пожилая барменша кивает: «Конечно, милочка», — и я ощущаю себя девчонкой, играющей во взрослую.
К приходу Джонни успеваю выпить полбокала — не потому, что он опоздал, а потому что сильно нервничаю. На нем джинсы, полосатая рубашка с воротником на пуговках и толстая золотая цепочка — нарядно по сравнению с его обычной рабочей одеждой. Он наклоняется поцеловать меня в щеку. Пахнет одеколоном, и это развеивает мои сомнения: я и правда на свидании.
Мы сидим в баре несколько часов: он пьет пиво, я же обхожусь без второго бокала — скоро домой, двадцать минут за рулем. Он рассказывает о своем
