Шрифт:
Закладка:
Сел на кровати и огляделся. Невольно поморщился. Голова болела и немного кружилась. Состояние – как при легком сотрясении. Впрочем, почти сразу мне стало наплевать и на странную обстановку и на больную голову. Ноги, которыми я упирался в холодный пол, не могли принадлежать мне. Просто не могли, и все!
За время болезни я довольно сильно похудел, а уж сколько потерял в весе пока жил в деревне, даже думать не буду. Но укладываясь по вечерам в кровать, я всегда отводил взгляд от тощих бело-голубых «палок», на которых не осталось ни жил, ни мяса.
Я даже бриться бросил месяца полтора назад – настолько было неприятно смотреть на свое лицо в зеркале. Стоявшие на полу ноги были обычными, нормальными мужскими ногами, жилистыми, крепкими, покрытыми небольшим количеством волосни, грязные и загорелые. А вот волосы на ногах были темными. Если учесть, что я природный блондин…
Я просто не понимал, что я сейчас должен думать. Все в том же состоянии полуступора я посмотрел на руки. Такие могли принадлежать молодому парню – гладкая загорелая кожа, крепкие кисти. Несколько раз сжал-разжал кулаки, тупо наблюдая, как от усилий немного вздуваются вены.
Покрутил головой, оглядывая комнату и подсознательно ожидая, что в воздухе возникнут надписи. Ну, как это всегда бывает в книгах, когда герой попадает внутрь компьютерной игры. Если это виртуальный мир и я вступил в игру, то совсем скоро я узнаю условия и смогу набирать очки силы, храбрости, меткости, ну и так далее.
Очевидно, состояние ступора мешало мне здраво мыслить, потому что я все сидел и ждал надписей, а они так и не появились.
Зато появилась крепкая пожилая женщина в очень странной одежде. Бесформенное платье-хламида из какой-то грубой ткани, похожей на мешковину или рогожку, большой белый передник и потрескавшиеся от старости туфли, больше смахивающие на калоши. Щедро сдобренные сединой волосы убраны в какую-то странную нашлепку на голове. Это была та самая женщина, которая протирала мне лицо тряпкой и поила бульоном.
-- Очнулся, сынок?
Я попытался кивнуть в ответ, и голова взорвалась резкой болью. Машинально поднял руку и вновь нащупал над левым ухом огромную шишку и рассеченную кожу. Женщина, с мягким сочувствием глядя на меня, спросила:
-- Болит? Может все же лекаря позовем?
Я молчал, совершенно не понимая, что ей ответить, кто она такая и как я здесь оказался. А главное, я не понимал, откуда у меня чужое тело. Может быть, поэтому предложение женщины меня испугало – придет еще один человек, этот самый лекарь и начнет задавать вопросы. А что я ему смогу сказать?
Однако трясти головой я больше не рискнул и пока судорожно соображал, что и как сказать, мое тело, почти самостоятельно, ответило женщине:
-- Да ну его к Трогу, твоего лекаря.
Женщина вздохнула, непонятно лишь – с облегчением или с огорчением. Положив на стол какой-то сверток, принесенный с собой, она чуть укоризненно заговорила:
-- Сынок, ты бы не пил столько. Ведь каждую седмицу приносят чуть живого. Другой раз и покалечить могут.
-- Отстань, мать.
Я снова вернулся в кровать, развернувшись к ней спиной, с ужасом проигрывая в голове этот диалог. Когда я сказал «Отстань, мать», я обращался именно к своей маме. Точнее, не к своей, а к маме того, кто жил до меня в этом теле.
Ситуация была совершенно непонятная, от выброса адреналина у меня глухо бухало в груди сердце, и мне казалось, что это слышно на всю комнату. Что со мной случилось? Это реинкарнация? Это ад или рай? Или, может, это просто сбой в матрице? Кроме того, что за странный язык, на котором мы с ней говорили?
Ответов не было. За спиной тихонько шуршала женщина, которую я автоматически назвал матерью. Она совершенно искренне считала меня своим сыном, а я даже не запомнил имени, которым она меня назвала, и не слишком понимал, как мне действовать дальше.
Все же тело, которое мне досталось, было на редкость здоровым – сердцебиение утихало. Просто так лежать и гонять бестолковые вопросы в голове становилось скучно. Кроме того, организм потребовал посещения туалета. Судя по обстановке в комнате, ватерклозет здесь не предусмотрен.
Решив, что без сбора информации я все равно ничего не узнаю, я уселся на кровати и как-то интуитивно почувствовал – не надо задумываться над языковыми проблемами, надо просто говорить.
-- Мама, я бы хотел на улицу выйти.
Женщина, что-то делавшая у стола, резко повернулась и почти испуганно глядя на меня, взялась рукой за собственное горло. Потом, почему-то шепотом спросила:
-- Тебе совсем плохо, сынок?
Я совершенно не понял, с чего она сделала такой вывод, но замялся, понимая, что нечто в моих словах ее насторожило. Я и не знал, что ответить, поэтому просто встал и попытался пройти к дверям. Через два шага у меня так сильно закружилась голова, что я схватился рукой за стол, чтобы не упасть. Женщина подсунулась мне подмышку, принимая на себя часть моего веса и приговаривая:
-- Осторожней, сынок, не торопись. Сейчас, потихонечку, полегонечку…
Она вывела меня за порог, и на мгновение я захлебнулся солнечным светом и отчетливо-морским вкусом воздуха. Аккуратно поддерживая и направляя меня, женщина свернула за угол и в десяти шагах, дальше по тропинке, я увидел вожделенную будочку дачного туалета.
--Дальше я сам.
Она не спорила, но когда я вышел, стояла на том же месте, терпеливо дожидаясь. Здесь, на свежем воздухе, я почувствовал и кислый запах пота от собственного давно немытого тела, и вонючие нотки ночной рвоты, и весомый перегарный выхлоп.
Кроме того, в туалете я обнаружил, что на мне кроме рубахи длиной до середины бедра больше нет ни одной нитки. Ни брюк, ни шортов, ни, даже, обычных трусов. Подходить к женщине совсем близко я постеснялся. Мне показалось, что ее стошнит от моей вони. Нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя совсем здоровым, но я не падал, голова кружилась вполне умеренно и я рискнул:
-- Мама, я бы помыться хотел.
Женщина среагировала так же странно, охнула и посмотрела на меня почти с испугом, потом торопливо закивала головой.
-- Сынок, ты вот здесь сядь, я тебе сейчас все соберу.
Глава 7
Глава 7
Возле угла дома стояла небольшая древняя лавочка –
