И тут Мартина бросило в дрожь. Соки в его жилах сначала загустели, а потом, словно прорвав плотину, хлынули по всем членам, норовя их разорвать. Нательный крест накалился, Мартин рухнул без чувств.

Сколько пролежал юноша, он не знал. Когда очнулся, лес вокруг молчал. Мартин испугался, что оглох, но вокруг просто стояла зловещая тишина. Парень ощупал руки и ноги — они вроде были целы. Рядом лежал труп разбойника. Душегубство, пусть даже в целях самообороны, было плохим поводом для хвастовства. Поди потом докажи, кто напал первым. Он отволок тело в ближайшее логовище, и завалил листьями. Тоже было сделано и с окровавленным бердышом, а красный след на земле у камня парень аккуратно присыпал.

Тяжесть убийства давила. Но распалить раскаяние он не успел.

— Мартин, ты давно здесь? Мы тебя уже с час ищем, — Мишка выбрался на поляну, следом плёлся Васька.

Оба приятеля были живые, но измученные.

— Ты нашел Синь-камень! — радостно закричал однорукий и подошёл к валуну.

Глыба и Мартин безмолвствовали. Обоим рассказывать было нечего. Языческое капище мордвы (или, может, более древних хозяев этих мест) продолжало хранить вековые тайны. А помощник кузнеца просто не понимал, что случилось. Знал только, что случайно принёс неведомому духу человеческую жертву и, возможно, подцепил старинную заразу.

Крысиный хвост вместе с другими «жертвами» своих спутников Мартин тоже предложил идолу в качестве дара. Но никакого ответа от Синь-камня не последовало. Впрочем, Мишка и Васька всё одно были довольны. Они преодолели трудный путь, обманули разбойника и исполнили необычный ритуал. Осталось только дождаться ожерелья из девок на шее.

Приятелям Мартин наврал, что местный потерял его в роще, а потом убрался восвояси. Рассказами о лесной погоне был заполнен весь обратный путь. Но парням пришлось бы заночевать в поле, если бы не прояснилось, и на чёрном небе не проявился контур Преображенского храма. Этого направления и держались, покинув село мальчиками, а вернувшись — мужчинами.

* * *

В ноябре Геля простыла и захворала. Изба Назара на ночь делилась на мужскую и женскую половины толстой холстиной, но через неё Мартину было слышно, как тяжело девушке. Лежать и тратить время на лечение Геля отказывалась, и днём по-прежнему хлопотала. Но от инфлиенции стала похожа на тень — заходилась кашлем, сильно осунулась и всё время держалась за рёбра.

Однажды Геля принесла Мартину обед прямо в кузню. Назара дома не было, и женщины решили не собирать на стол. Хозяйская дочь поставила еду на верстак, развернулась уйти, и зашлась страшным приступом. Девушку трясло и корёжило. Казалось, сейчас она рухнет замертво. Когда кашель утих, Геля бессильно облокотилась на стену и принялась жадно дышать, словно рыба на берегу.

Мартин вспомнил мать — как она болела, и как умерла. И на него накатила такая отчаянная жалость, что он придвинулся к девушке и осторожно её обнял. Обнял исключительно по-братски, без страсти. Но близость девичьего тела, его трепет и чувство сострадания… Эти переживания перевернули внутри всё.

Сперва его кровь снова загустела, как было у Синь-камня, а потом забурлила. Инструменты в кузне попадали, в горне вспыхнул огонь, а стены пристройки выгнулись. И на них с Гелей обрушилась невероятной силы волна. Она буквально впечатала девушку в стену, а Мартина — отбросила на несколько шагов назад.

Он стоял посреди кузни, и не понимал, что случилось. Голова раскалывалась, пламя в гоне погасло, шторм в крови постепенно стихал. Геля испуганно смотрела на Мартина. Её лицо порозовело, она не кашляла, дышала ровно и недоумённо ощупывала грудную клетку.

— Что ты сделал? У меня больше ничего не болит.

— Кажется, я тебя вылечил.

— Я ничего не успела понять. Ты колдун? Как твоя мать, да?

— Это не колдовство. Я такой же человек, как и все. А что случилось, и сам не понимаю. Кажись, со мной такое впервые.

Геля ещё немного постояла и сделала несколько глубоких вздохов. Дыхание было ровным и чистым.

— Но ты осквернил меня своей ворожбой, — не унималась девушка. — И не спросил заранее, хочу ли я такого лечения. И не говорил, какова цена.

— Никакой цены нет. Ты здорова — и больше мне ничего не нужно.

— Но это неправильно, — Геля даже притопнула от негодования. — Значит так. Или я всё говорю отцу, попу Савве и всему селу. Или ты идёшь на исповедь, и рассказываешь всё сам.

— На исповедь?

— Да, представь, люди ходят в церковь на покаяние. Некоторые — каждую неделю. Ну как — согласен?

— Согласен, — потупился юноша, которому очень не хотелось объяснять всему селу то, чего он и сам толком не понимал.

Девушка ушла, высоко подняв голову, как будто это она только что совершила чудо исцеления. Впрочем, гелино чудо тоже было — во время небольшой перепалки в кузне хозяйская дочь сказал Мартину больше слов, чем за предыдущие два года.

Недуг Гелю больше не беспокоил. А вот Мартину стало не по себе. Ночами он подолгу не мог заснуть, и в его голове крутилась навязчивая мысль: «Мама, я мог тебя спасти».

Глава пятая. Ася

Ноября 21 дня, 1726 года, деревня Солчино Преображенской вотчины Солотчинского монастыря

Зачем люди дают друг другу клятвы? Любви до гроба, верности, достать луну с неба… Отчего нельзя верить в человека просто так, не требуя за это вознаграждения? Не терзать близких чем-то далёким и бессмысленным, а вместо высоких материй просить о простом и сиюминутном: обними меня, достань соринку из глаза, свари суп… Многим кажется, что, связывая окружающих клятвами, они обретают над ним власть. А на деле просто преумножают страдания. Ведь если ты хочешь получить настоящую власть над человеком — просто улыбнись ему на прощание.

— Почему она заставила меня дать дурацкое согласие на исповедь? — сокрушался Мартин. — Ведь это не нужно никому, включая саму Гелю.

Переубеждать было поздно, а обманывать девушку он не хотел. Но и тащиться к попу Савве… Это было выше его сил. Среди тягостных мыслей в голове юноши всплыло воспоминание как во время августовской ярмарки к нему в кузню явились два неожиданных посланца.

— Тебе привет и поклон от одного святоши, — огорошили гости.

— Где он? Что с ним? — накинулся на них Мартин.

— С отцом Митрием всё порядке, он в добром здравии, чего и тебе желает, — церемонно ответили незнакомцы. — Просил передать, что теперь он служит попом в Пензенском уезде, в селе