Шрифт:
Закладка:
Цикада стоит в гостиной ее двухэтажного дома, расположенного в новом жилом комплексе в городе Мито префектуры Ибараки.
Глаза женщины краснеют. Она настолько взвинчена, что путается в словах.
– Что это? Что это такое?
Она указывает себе за спину. Там распростерлись в крови двое бездыханных мужчин.
– Мужчина, лежащий лицом вниз на диване, – это твой муж, а тот, что лежит возле телевизора на спине, – это твой сын. Оба они мертвы.
– Это я понимаю! Но почему?
Он бросает взгляд на часы на серванте. В любую минуту может позвонить Иваниси. «Ты там как? Уже разобрался?» – спросит он, как обычно легко и непринужденно. А затем перейдет на торжественный тон, словно цитирует божественное откровение, и скажет: «Как говорил Джек Криспин, следовать времени – это то же самое, что следовать самому себе». Или что-нибудь вроде того.
– Почему… почему подобное должно было произойти со мной? Кто ты? Ты же сказал, что ты риелтор!
– Ну да, я соврал насчет этого. Извини, – Цикада пожимает плечами. Теперь он приглаживает волосы, зачесывая их пятерней за уши. – Я не смог бы выполнить мою работу, если б ты не впустила меня в дом. Я же не мог, ну, скажем, позвонить в дверной звонок и сказать: «О, привет, я тут с ножом пришел, чтобы всех вас поубивать». Разве ты меня впустила бы?
– Что ты такое говоришь? Конечно же, нет!
– Ну вот, видишь. Так что я сказал, что работаю в агентстве недвижимости, и ты открыла мне дверь. Вы же обсуждали покупку квартиры, верно? Даже несмотря на то, что у вас есть этот роскошный особняк. Я этого не понимаю. Ладно, в общем, мне было сказано, что вы подыскиваете квартиру и что я должен представиться риелтором.
– Кем было сказано?
– Иваниси.
– Кто это такой? Я ничего не понимаю!
– Мой босс. То бишь есть только он и я. Он получает заказы, а я их выполняю. Это несправедливо, как ты считаешь? Я делаю всю тяжелую работу, а он и пальцем не пошевельнет…
Вдоль стены гостиной тянется большой открытый шкаф, заполненный женскими сумочками, как будто это витрина в магазине сумок.
– Так что я пришел убить вас всех, только и всего. Это и есть работа.
– Но зачем, зачем тебе убивать нас?
– Откуда мне знать.
Цикада делает к ней шаг, и она вздрагивает, затем едва не теряет равновесие и хватается рукой за стоящий рядом стол, чтобы не упасть.
– Это всего лишь задание, я не знаю деталей. Иваниси правда ничего мне не рассказывает. Ну, конечно, кроме этого его Джека Криспина.
– Крисп… кого?
– Ты тоже ничего о нем не слышала? Я не удивлен. Сам о нем раньше ничего не знал. Но всякий раз, когда этот придурок хочет мне что-то сказать, он просто цитирует Джека Криспина. Какой-то певец из какой-то группы. Никто его не знает. Но это единственное, о чем вообще говорит Иваниси. Ему нравятся тексты песен этого парня. «Как говорил Джек Криспин, чем меньше знает двадцатилетний юноша, тем он счастливее». Только об этом и толкует. Он никогда не говорит мне, откуда поступил заказ, в чем его причина, ничего из этого. Но в твоем случае у меня, по крайней мере, есть одна догадка. Твой сын – думаешь, что хорошо его воспитала?
– Мой сын?
– Не он ли недавно поджег какого-то спящего бездомного в парке Фудзисава?
Глаза женщины расширяются. Но от внимания Цикады не ускользает едва заметное подергивание ее века.
«Мамаша, ты в курсе».
– Да, буквально на днях. Бездомный был заживо сожжен в парке Фудзисава. Кто-то облил старика бензином, пока тот спал, и поднес зажигалку. Это был твой сын, верно?
– Н…
Она, должно быть, хочет сказать: «Нет, это был не он», – но не может произнести ни слова.
– Иваниси никогда мне ничего не говорит, так что я сам кое-что разузнал. Все слухи привели к твоему сыну. Живет здесь, в Мито, но поехал в Токио, чтобы совершить преступление. Мне нравятся подобные поступки, если что. Но другие бездомные ребята не обрадовались тому, что их друга поджарили. А они могут кое-чего добиться, когда хотят этого. Они могут быть бездомными, но они не безнадежны.
– Но полиция занимается расследованием…
– Ну да, я в курсе, но бездомные не особенно заинтересованы в аресте. Они жаждут мести. К тому же твой сын несовершеннолетний, так что в любом случае навряд ли законное наказание будет слишком уж суровым. Так что они собрали денег и предложили Иваниси работу. «Избавься от этого мелкого гаденыша», – вот что они сказали. Трогательно, правда? И вот я здесь. – Цикада говорит очень быстро, едва останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Закончив, он делает глубокий вдох. – Это все, что мне удалось выяснить.
– Но даже если мой сын поступил дурно, зачем ты убил моего мужа?
– Такое уж задание, – Цикада вновь взъерошивает волосы. – Убить всю семью. Нам заплатили за троих. Но, знаешь, тут есть одна проблема – я не получаю за это утроенную ставку! Это несправедливо, как думаешь? Это… как там эта хрень называется?..
– Эксплуатация? – На мгновение женщина, похоже, возвращает себе способность рассуждать как обычно.
– Точно, она самая. Эксплуатация.
– Ты ведь не думаешь, что это сойдет тебе с рук, а? Убийство троих человек наделает шума. Об этом сообщат в новостях, полиция начнет экстренное расследование. Тебя в два счета поймают. Приговорят тебя к смертной казни. Да, к смертной казни!
– Ну, в наши дни в подобном нет ничего удивительного. Грабитель врывается в дом и убивает всю семью за каких-нибудь несколько тысяч иен. Такое постоянно происходит. Ты в курсе, сколько таких дел остаются нераскрытыми?
– Подобным занимаются только китайцы.
Ее голос звучит довольно убежденно. Цикада мрачно ухмыляется:
– Услышав такое, китайцы рассердились бы. Несправедливое предубеждение. Японцы тоже подобным занимаются. В любой стране найдутся люди, которые сделают все, что угодно, ради некоторой суммы наличных. Как бы то ни было, говорю тебе: таких дел сотни, и большинство из них так никогда и не раскрывают. Да, и кроме того…
– Что кроме того?
– Здесь, в Японии, чем больше людей ты убьешь – тем дольше будет идти суд. Странно, правда?
– Ты не сможешь уйти безнаказанным.
– Жаль тебе это говорить, но смогу, – Цикада пожимает плечами. – Эй, а хочешь услышать мое любимое высказывание?
– Что ты… – домохозяйка, кажется, больше расстроена его невежливым отношением, чем тем фактом, что она находится в смертельной опасности.
– «Если б Чарли Паркеру сказали, что он может выйти на улицу