же до Дерека с его Истинным Королевством Парного Клинка и техниками из Свитка Бога Войны, то с ними он бы не заставил Оруна даже напрячься. И это с учетом, что последний использовал бы лишь вершину айсберга.

Что же до Рекки и Акены…

Хадажру все отчетливее становилось ясно, что Балигор предложил своего человека вовсе не просто так. И что Император Морган, в очередной раз, просто использовал чужие руки чтобы загрести максимальное количество жара.

Весь их поход в Карнак был организован вовсе не для того, чтобы предотвратить приход армии, который уничтожили бы два залпа Ярости Смертного Неба, а ради клочка пергамента, который принесла Акена.

Акена, которую с момента возвращения в Дарнас, Хаджар больше не видел.

Эти мысли Хаджар изложил и Эйнену.

— Я тоже об этом думал, — нахмурился островитянин. — Его Императорское Величество явно что-то замышляет. И, видит Великая Черепаха, это напрямую будет связано с финальной битвой в этой войне.

— Скорее всего, — согласился Хаджар. — Вот только если этим двуми все ясно, — Хаджар глазами указал на Рекку. На каком бы диалекте они не говорили, но произносить вслух имена никогда не рисковали. — То что в походе забыл Карейн Тарез? Его отец наверняка ни одну ниточку дернул, чтобы тот там оказался.

Эйнен ответил на риторический вопрос молчанием. Их всех, включая павшего Гэлхада, использовали в своих целях. И это чувство, видят Вечерние Звезды, оно было непросто неприятным, а унижающим.

— Постарайся проявить уважение, варвар, — процедила Рекка, когда они остановились около простенькой (по меркам Запретного Города) двери. — А ты, Эйнен, подождешь со мной. На аудиенцию приглашен лишь Хаджар Дархан.

Ничего не говоря, островитянин прислонился спиной к гобелену и слегка приоткрыл свои нечеловеческие, фиолетовые глаза. Он показательно направил их в сторону двери.

Хаджар до сих пор не знал, что именно делали его глаза, но подозревал, что закрытая дверь и местные чары, не помеха для Эйнена, чтобы услышать и увидеть происходящее за ними.

— Ты ведь понимаешь, что ходишь по чрезвычайно тонкой грани, Эйнен, — Рекка, приобнажив свои парные клинки, подошла вплотную к островитянину.

Как всегда, в своей раздражающей, философской манере, островитянин ответил:

— Все мы по ней идем до тех пор, пока не упадем.

Не найдя что ответить, беззвучно открывая и закрывая рот, Рекка, наконец, выругалась и подойдя к двери, отворила её для Хаджара.

— По приглашению Его Императорского Величества, — проговорила она полным уважения и трепета голосом, а затем закончила диаметрально противоположным тоном. — Хаджар Дархан, ученик школы Святого Неба прибыл.

Хаджар, услышав свой титул, не сразу понял о ком идет речь. Лишь чуть позже он осознал, что со всеми перипетиями забыл, что все еще находиться под юрисдикцией школы Святого Неба и является её учеником.

Заходя внутрь довольного просторного, но просто украшенного помещения, он подумал о списке Нефритового Облака. Табеле, где ранжировались сила учеников внутреннего круга и личных.

На первом месте там всегда находился Пьяный Лист. Адепт, с которым Хаджар так, до сих пор, и не скрестил клинков.

Но когда за ним закрылась дверь а тени, окружавшие невыразительный золотой трон рассеялись, мысли Хаджара перешли в совсем иное русло.

Если бы не внешнее сходство женщины, сидевшей на троне с Акеной, Хаджар бы подумал, что это какой-то розыгрыш. Ну или весьма умелая западня.

На троне, внешне похожим на выставленный в профиль дворец, сидела женщина одновременно неземной красоты и такой же власти и стати. Даже в её неподвижности чувствовалась непогрешимая уверенность в себе, своих уме и красоте. цепкий взгляд нефритовых глаз, черные локоны, свисавшие через плечо.

Алое платье совершенно необычного покроя. Вырез, открывавший вид на пышные, крепкие, высокие груди, спускался аж до нижней части живота и терялся под золотым пояском.

Ключицы были открыты вплоть до плеч, а подол разрезан так, что Хаджар беспрепятственно мог увидеть зону, где заканчивались чулки леди и бедра переходили в нечто иное.

Женщина была красива, сексуальна настолько, насколько можно, но, несмотря на свой откровенный и манящей наряд, она выглядела не вульгарно, а властно.

— Моя Императрица, — склонился в поклоне, Хаджар. За годы, проведенные вдали от дворца, он растерял всю свою галантность, так что то, что некогда было изящным маневром, теперь выглядело неловким дерганьем.

— Хаджар Дархан, — произнесла жена Императора. Даже её голос был пропитан статью. — Ученик Великого Мечника… ты готов?

— Готов? — переспросил не ожидавший такого поворота Хаджар. — Готов к чему?

— Значит — приступим.

Королева коснулась пояса и вытащила из него небольшую каменную плашку с высеченным на ней иероглифом. Что-то над ней прошептав, она выставили артефакт перед собой.

В ту же секунду на Хаджара навалилась такая невероятная мощь, что, не устояв на ногах, он распластался по ворсистому ковру. Давление полностью его обездвижило. И не только его конечности, но и движение энергии внутри. И если бы не мистерии Синего Ветра, скрывшие его под призрачным, голубоватым пологом, он бы мгновенно отправился к праотцам.

— Этого достаточно, дорогая, — прозвучал знакомый голос и, обливающийся потом Хаджар, увидел как из потайной двери, скрытой за картиной, выходит сам Император Морган. — Юный Хаджар еще не готов принять медальон Великого Героя.

Глава 943

— Я хотела убедиться в этом лично, любовь моя, — Императрица поднялась с места и, буквально проплыв над ковром, на мгновение коснулась руки Императора, а затем исчезла в том же проходе, из которого вышел её муж. Перед тем как покинуть помещение, она обронила. — От ученика Тирисфаля я ожидала большего.

Как только Императрица скрылась с глаз, исчезло и давление. Хаджар, тяжело дыша, поднялся на ноги. Он не успел даже Зов использовать, а затем и Зов и Синий Клинок (так называть его было несколько быстрее, чем полным именем) оказались полностью заблокированы странной силой.

— Присаживайся, юный Хаджар, — Император Морган, одетый в совсем неброские одежды, сел на тот же трон, где только что находилась его жена. — Приношу свои извинения за подобную резкость моей супруги. Как и все из клана Вечной Горы, она может быть жесткой.

Хаджар, опустившись в кресло, молча взял заранее поставленный на столик стакан воды. Граненный, из какого-то, без