В это время пришел в себя отец. Первое, что он увидел, вернувшись в сознание — это сосед Витя, с трудом уползающий по земле с нашего двора.

— Падлы… сучары бацильные… гниды… да я зону топтал… — стонал он, сгребая землю руками. — Вы еще увидите… пожалеете, что вообще на свет родились… я вас так уделаю — маменька родная не узнает…

— Греби уже отсюда, не позорься, — прикрикнул я ему вслед. — Уделал уже. Сам уделался так — хорошо еще, что никто не видел.

— А ты поговори мне еще… — Витя уже выполз за пределы нашего двора, но и из-за забора продолжали доноситься его изможденные вопли. — Советы он мне дает, ишь… Не отросло еще ничего… я тебя так жизни научу — на коленях передо мной будешь ползать…

Слышать это было довольно смешно, особенно от человека, который сам сейчас полз на коленях, будучи не в силах подняться на ноги — отчасти от опьянения, отчасти от нокаута. Вообще, у таких персонажей какая-то нездоровая фиксация на коленях. Наверняка психологи будущего найдут этому убедительное объяснение.

«Что же у этих блатных за привычка такая — хвастаться тем, что сидел?» — подумал я. «По мне, так невелика заслуга. Тем более, что попасть в эти места можно и случайно, а все, что там научат делать — так это татуировки колоть, по фене ботать да на окружающих людей смотреть как на врагов. И вообще, на что такие персонажи тратят свою жизнь? Пальцы гнуть, водку пить да время от времени на нарах валяться? Самим-то не противно? Я бы уже с тоски помер от такой жизни».

— Что это с ним? — спросил отец, удивленно глядя на удаляющегося соседа и почесывая затылок.

— Ну как же что? — переспросил я. — Ты же ему двинул, он и рухнул сразу. Здорово ты ему попал, молодец, батя!

То, что я могу уделать таких вот недокрутых, отец и сам видел воочию — тогда, на ринге. Но мне очень хотелось придать и ему хоть немного уверенности в себе. Кажется, я начинал проникаться к этому человеку какими-то чувствами, похожими на родственные.

Вернувшиеся с прогулки мама и тетя, разумеется, увиденному не сильно обрадовались. Все-таки последствия от встречи с соседом Витей были у отца налицо, точнее, на лице.

— Слушай, он чего-то совсем уже разошелся, — покачала головой тетка. — То вроде ничего-ничего, а то вот начинает выступать на ровном месте. Пьянки эти еще его бесконечные… Надо, наверное, к участковому сходить.

— Зачем? — удивился отец. — Что там ему этот участковый-то сделает? Мозги другие вставит? Сомневаюсь.

— Насчет мозгов не знаю, но вот пистонов он ему точно вставит, — заметила тетка. — Таких только этим и можно угомонить, другого языка они не понимают.

— Не волнуйтесь, девочки, — гордо улыбнулся отец. — Тут участковый не понадобился. Я ему уже сам вставил! Да так, что он на еде гнущихся ногах уходил.

— Ой, чего ты там ему вставил-то, — недоверчиво поморщилась мать, переодевшись ко сну. — Ты не путай: это сын у нас теперь боксер, а ты как был шахматистом, так и остался!

— Ну шахматистом-то я, конечно, остался, — отцовская улыбка стала еще шире. — Но вот хамло это на место поставил — Мишка не даст соврать!

Мама и тетя непонимающе посмотрели на меня. Насладившись их реакцией, отец в красках расписал встречу с соседом, особое внимание уделив тому, как он со всего размаху врезал ему по физиономии и потом увидел, как тот уползает за забор. Я поддакивал на правах единственного свидетеля.

— Ну ты даешь, — сказала тетя Маша. — С Витькой разобраться — это, конечно, давно назревало.

— Так ведь всякого человека можно достать до печенок, — авторитетно заявил я. — Вот и папу достали. А что, этот Витька, получается, не в первый раз так буянит, когда нажрется?

— Да какое там первый, он всю жизнь такой, — махнула рукой мать. — Когда-то, когда я была примерно в твоем возрасте, тетя Маша уже здесь жила, и я приезжала к ней в гости. Витька в то время был здесь первым парнем на деревне! Это сейчас он опустившийся уголовник и алкаш беспробудный. А тогда, по молодости-то, он был вполне симпатичным парнем, постоянно сыпал всякими анекдотами и частушками, ну такими, знаешь… на грани. На гармошке играл, да и силой отличался — если вдруг хулиганы какие, то Витька их сразу мог урезонить, причем многих даже побить в одиночку.

— Девчонки на такого, небось, вешались гроздьями, — сказал я.

— Вешались — не то слово! — улыбнулась мать. — Проходу ему не давали. Не могу сказать, что он таким везением уж совсем не пользовался. Но все равно, когда я приезжала, он всех своих деревенских девок оставлял — и ко мне. Мол, соглашайся, если со мной будешь, никто тебя не посмеет тронуть, не пожалеешь, я и сейчас первый парень, а пойду зарабатывать — так вообще как сыр в масле будем кататься, проживем долго и счастливо, ну и так далее. Уж что-что, а по ушам ездить он был мастер.

— Ну а ты что? — спросил я, не подумав о том, как этот вопрос будет звучать в присутствии отца. Впрочем, он-то наверняка всю эту историю знал от начала до конца, что называется, из первоисточника. А то и сам наблюдал или даже участвовал. Так что вряд ли мать сейчас выдавала мне какую-то строжайшую семейную тайну.

— А что я? У меня тогда уже твой отец был, — подтвердила мать мою догадку. — И у нас уже было все серьезно, хотя бы еще и совсем молодые были. И я постоянно его отшивала, так прямо и говорила, что у меня парень уже есть и мне другие неинтересны. Но Витька же разве когда-то это останавливало! Он постоянно к отцу твоему и лез. То где-то на улице встретит и начнет угрожающе так разговаривать — предупреждаю, мол, не стой у меня на дороге. То к нам сюда припрется, когда мы все вместе соберемся. Заявится, в комнату вломится, не обращая внимания ни на кого, и стоит в дверях — мол, ну что, воркуете, голубки, а что, если я твоему хахалю сейчас голову проломлю, чтобы на мою поляну не лез?

— Ничего себе герой, — почесал