Шрифт:
Закладка:
Проснулся от настойчивого стука, приятный бархатистый женский голос, показавшийся смутно знакомым, настойчиво и взволнованно звал меня по имени. Сквозь приоткрытые тяжелые шторы пробивался утренний оранжево-розовый луч, отраженный от облаков. Ярким пятном на книжном шкафу он призывал меня встать из постели и идти открывать дверь.
— Минуточку! — крикнул я, судорожно натягивая штаны и кинулся к шкафу за рубашкой.
Стук затих, но я прекрасно понимал, что ждут, пока я открою, поэтому торопился, как мог. Быстро пригладил непослушные волосы и пошёл открывать. За дверью оказалась невысокая стройная женщина с гордой осанкой, на вид лет сорок пять. Строгое красивое аристократическое лицо обрамляла богатая элегантно уложенная шевелюра волнистых каштановых волос с лёгкой проседью. Большие карие глаза смотрели на меня с любовью и тревогой. Она уверенно и бесцеремонно вошла в кабинет, оттеснив меня внутрь.
— Сашенька, как ты? — спросила она, приобняв меня, встала на цыпочки и нежно поцеловала в щёку. Я сразу понял, что это мать. — Отец мне только утром всё рассказал, я всё побросала и бегом сюда, даже причесаться не успела. Что с тобой случилось? Расскажи мне по нормальному. Ты же знаешь отца, он как всегда в двух словах, больше раздразнит, чем объяснит.
Зашибись, это она ещё не причесалась? Значит, когда причешется, то вообще королева. А моя мать настоящая красотка, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Зная теперь обоих родителей, не возникает вопросов, откуда я такой красавчик.
— Да уже всё позади, мам, всё хорошо, — попытался я её успокоить, поглаживая по плечу. Она припала к моей груди и крепко обняла. — Только вот с памятью серьёзные проблемы. Почти ничего не помню.
— Совсем ничего? — она резко отпрянула от меня и взволнованно посмотрела в глаза. — Ну меня-то ты вспомнил?
— Тебя невозможно забыть, — важно заявил я. Естественно это неправда, но материнское сердце надо жалеть, холить и лелеять, а такие слова — это целебный бальзам для него. — Только по поводу всех предыдущих событий и того, что я когда-либо делал в голове полная пустота, осталось только изображение.
— Отец сказал, что тебя ранили, — сказала она и распахнула на мне рубашку, которую я не успел застегнуть до конца, осматривая свежий рубец слева на груди. — Ну тут он справился, его стезя. Он сказал, что тебе сильно досталось по голове, покажи.
Я наклонился к ней и повернул голову, чтобы ей удобно было рассмотреть шишку на темени. Мама приложила к ней свои тёплые мягкие пальчики и от них по голове стало разливаться приятное тепло. Я буквально почувствовал, что нехилая гематома начинает уменьшаться в размерах. Ощущения от воздействия были диаметрально противоположны тем, что я испытал под рукой отца. Приятный релакс распространялся по голове и спускался вниз, захотелось даже снова залезть под одеяло.
— Так, ты это, не спи! — строго сказала мама, возвращая меня в реальность. — Убери пока всё с дивана, а я пойду распоряжусь, чтобы организовали кофе с пирожными.
Она резко развернулась и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв дверь. Снова приятно, ненавижу, когда дверью хлопают, и не только автомобильной. Пока складывал в диван постель, навеяла мысль. У них тут кондитерская лавка что ли круглосуточная рядом? Выпечка и сладости в любое время. Возможно она по пути из дома где-то прихватила, тоже вариант. Но первый мне больше нравится и достаточно правдоподобный. Одними только пирожками и булочками сыт не будешь, хорошо бы и кусок жареного мяса употребить, и супчик на обед не помешает. Ну, с этими вопросами разберёмся по ходу пьесы. Дома то понятно всё будет в достатке, я даже не сомневаюсь. Ещё не выполнен первый пункт плана — влиться в жизнь, словно так и было. Словно я и есть Александр Петрович Склифосовский.
Я успел навести порядок в кабинете, когда снова вошла мать, а следом за ней влетел вихрь в длинном платье с такой же копной волос, как у матери, только без седины. Это существо с визгом бросилось мне на шею и повисло, поджав ноги. Моё лицо окутали каштановые локоны.
— Катенька, слезь с брата, он ранен! — прикрикнула на неё мать, пытаясь оторвать её от меня, но ей это не удавалось.
— Его папа уже залечил, я всё знаю, от меня не скроете! — пискнула она, не собираясь от меня отлипать.
— Дыру в груди подлатал, но осталась другая проблема, более серьёзная, — сказала мама, не прекращая попыток снять с меня вцепившегося клеща.
— Какая ещё проблема? — пропищала она, спрыгнув на пол.
Бездонные карие глаза начали наполняться слезами. А она ещё красивее, чем мать. Распускающийся цветочек. Такую надо любить и защищать. Раз уж я её старший брат, то я сделаю всё возможное, чтобы все знали, кто обидит этого ангелочка, будет иметь дело с Сашей Склифосовским, а это вам не хухры мухры.
— У Саши пропала память, — сказала мать таким тоном, словно пропал и сам Саша.
Впрочем, получается, что так оно и есть. Теперь Сашей буду я, очень надеюсь, что вы не пожалеете. Главное не спалиться, что я не он. Если я полностью осознаю себя членом их семьи и жителем этого мира, всё будет хорошо. А некоторые изменения в поведении и характере опять же можно будет скинуть на ту самую травму и амнезию. Ещё одно но, мне теперь надо ещё найти человека, который всё это устроил. Это тот, кто организовал вручение злосчастного усиливающего амулета, я уверен на все сто. Напавший на меня Воронихин скорее всего не особо виноват. Но, как говорится, это не точно.
— Как память потерял? — слёзные глаза этого котёнка расширились ещё больше. — Совсем потерял? Ты и меня не помнишь?
— Почти ничего, — грустно улыбнулся я и пожал плечами. — Есть какие-то смутные картинки, но не могу ничего конкретного вспомнить.
— Помнишь мою любимую плюшевую игрушку? — с надеждой спросила она, вцепившись мне в лацканы сюртука.
— Рыжую собачку? — наобум спросил я. Судя по выражению лица, не попал.
— Белого медвежонка, — чуть не плача сказала Катя, медленно отстраняясь. — Ты подарил его мне на день
