Эту важнейшую особенность политики Александра Невского подчеркивает академик А. В. Торкунов, когда пишет, что «в экстраординарной ситуации, возникшей на Руси в середине ХIII в., чреватой катастрофическими исходами, стойкая приверженность одному из двух вариантов (Запад или Орда, – Т.Б.) была непозволительной роскошью. Ни тот, ни другой вариант в отдельности не вяжется с образом князя Александра Ярославича как расчетливого политика. Твердо стоя обеими ногами „на земле“, он определял, где выждать, где сделать быстрый ответный выпад, а где пойти на меры упреждающего характера – ради конкретного результата. Это и обеспечивало многие частные успехи, подкреплявшие его авторитет»[15]. В последующие столетия Россия, как и сейчас, всегда будет действовать в условиях необходимости учитывать несколько геополитических контекстов.

В этой связи внешнеполитическая деятельность Александра Невского может считаться принципиально новым опытом решений правителя, основанных не на локальных интересах и предпочтениях, а на укреплении его могущества с учетом внутреннего и внешнеполитического контекстов и, как результат, на необходимости всесторонней оценки международного положения Русской земли в целом. В период его великого княжения в Киеве (1249–1263) и Владимире (1253–1263) реальностью была внутренняя консолидация основных противников Русских земель (только Литва была в еще самом начале этого процесса), что делало их способными к проведению системной политики, и, одновременно, только начали возникать условия для движения в сторону государственного единства русского народа. Первым из князей Северо-Восточной Руси Александр Невский на постоянной основе вовлекается во внешние связи Новгорода и Пскова: они занимают его с ранней молодости и не оставляют никогда, становятся частью его целостной картины окружающего мира.

Для этого князя, таким образом, не существует периферийной внешней политики – все направления являются важными. И в этом смысле Александр Ярославич Невский – это действительно первый русский правитель, заложивший основы нашей внешней политики как целостного явления, вне зависимости от того, какими соображениями он лично руководствовался – о них мы сейчас не можем знать доподлинно.

Любой выбор между Востоком и Западом, определение «принадлежности» Русской земли к одной из этих цивилизаций, стал бы в обстоятельствах эпохи губительным, что и подтвердила судьба Галицко-Волынской Руси: независимой от Орды во второй половине XIII в., но уже к середине XIV столетия поглощенной своими западными соседями. Не случайно богатая отечественная и зарубежная историография указывает на взаимную связь таких важнейших решений Александра Невского, как подчинение воле Орды и непримиримая политика в отношениях с католическим Западом. Это решение было продиктовано оценкой соотношения сил и соображениями выживания его государства. Но в более долгосрочной перспективе оно означало исторический выбор, направленный не на достижение пользы одного из двух противников, а на сохранение духовной основы русской государственности, ставшей затем одним из важных факторов ее консолидации. И, когда сейчас ведутся споры о том, является ли Россия Западом или Востоком, нельзя забывать, что выбор в пользу себя был сделан уже давно.

Этот выбор определили был продиктован, как соглашаются историки, военно-стратегические соображения, хотя в нем присутствовал и этический элемент – именно он мог, в конечном итоге, обеспечить поддержку со стороны митрополита Кирилла. После ордынского разорения Русские земли сталкивались с угрозами со стороны западных соседей, отношения с которыми были антагонистическими, но в силу соизмеримости силовых потенциалов не представляли экзистенциального вызова после событий 1240–1242 гг. Уже к правлению таких потомков Александра Невского, как Даниил Московский и его сыновья, ощутимая угроза исходила только от постоянно крепнущего литовского государства. Борьба со Швецией и орденскими государствами в Прибалтике свелась к традиционным приграничным столкновениям равных по силам соперников: «С середины XIII в. феодально-католическая экспансия против Руси явно выдохлась[16]».

«Попытки западноевропейских феодальных сил проникнуть на русские земли приобрели характер эпизодических вторжений. Папство постепенно утрачивает свое значение организующей и вдохновляющей силы феодально-католического наступления на восток»[17]. В свою очередь, военная угроза со стороны Орды была намного более могущественной и, что самое важное, непреодолимой военными средствами, которые могли быть в распоряжении правителя Русских земель. Таким образом, внешнеполитическая деятельность Александра Невского может рассматриваться как предтеча международных отношений Русского государства с центром в Москве: на этапе его формирования и после завершения этого процесса при Иване III. И в настоящее время мы смотрим на то, как Русские земли прошли свой главный внешнеполитический кризис именно через призму деятельности Александра Ярославича.

Внешнеполитическая культура народа – это почва, на которой произрастают (или увядают) способности государства реагировать на внешние угрозы и возможности, возникающие в ходе развития человеческой цивилизации. Она представляет собой комплекс верований, практик и ожиданий, формирующий способность его носителей создавать допущения о пределах возможного и на их основе совершать выбор, а также определять формы и символы, в которых выражается их поведение в отношениях с другими народами. Завершая постановку проблемы, можно сказать, что внешнеполитический кризис середины XIII в. создал условия для глубоких народных переживаний происходящего и, одновременно, первого масштабного опыта внешней политики, нуждавшейся в комплексной оценке положения зарождающегося государства сразу на нескольких географических направлениях.

Драматически завершается первоначальный «богатырский» период русской истории, а народ, складывающийся в новом географическом очаге государства, усваивает привычки, необходимые для выживания в изменившейся международной ситуации. Таким образом, рассматриваемые в данном очерке события стали отправной точкой формирования русской стратегической культуры и метода, позволивших в дальнейшем не просто выживать, но укреплять государственность в условиях враждебного внешнего окружения, а затем и последовательно расширять пределы собственного военно-политического могущества. Эта стратегия стала ответом на внешние вызовы, среди которых первостепенное место занимала угроза со стороны монголо-татарского государства Золотой Орды.

Нашествие

«Чада моя милая, разумейте, яко заиде солнце земли Суздальской» – слова, выбранные митрополитом Кириллом для того, чтобы эмоционально передать значение ухода из жизни Александра Ярославича Невского в ноябре 1263 г., полностью отвечают моральному состоянию русского народа в ту историческую эпоху – над ним действительно «зашло солнце». За четверть века до этого русские, впервые с момента возникновения своей государственности, потерпели военное поражение катастрофического масштаба и сталкивались с серьезнейшими угрозами своему существованию. И, самое важное, не могли исправить это положение на протяжении жизни нескольких последующих поколений. Жители Русских земель не находились в положении рабов или подданных ордынских ханов, но были данниками, побеждаемыми монголами на поле боя. Появление врага, оказавшегося непобедимым, стало величайшей травмой и национальным унижением, излечить которые собственной победой оказалось физически невозможно на протяжении нескольких поколений.

Не случайно великий русский историк В. О. Ключевский характеризовал нашествие как «одно из тех народных бедствий, которые приносят