Я же приказал не колдовать! Почему девки такие дуры⁈ Что Силана, что эта! У меня что, судьба на таких⁈

Пешие солдаты бежали вперёд что есть сил, всадники прикрывали их со спины, однако никто не ждал, что спустя пару сотен метров нас обойдут с фланга — прямо на перекрёстке.

— Твою же мать, откуда⁈ — рявкнул я, бросая водяное «ядро» в толпу «перебежчиков», что взорвалось потоком раскалённого кипятка, капли от которого, под давлением, сработали словно граната, нашпиговывая людей вокруг. Плюс ещё поток пара, который тоже не доставил противнику приятных секунд.

Однако нас всё равно окружили. Бойцы обнажили клинки или опустили ружья, принимая наплыв врага. Грязные руки и немытые лица окружили со всех сторон. Меня тут же попытались стянуть, а самое неприятное — я не мог создать вокруг себя водный барьер, ведь грёбаный конь и всадник сильно бы мешались!

Благо, этого и не понадобилось. Опытный кавалерист рубил направо и налево, его окровавленный скакун не отставал — с холодной яростью, раз за разом, бил копытами, сокрушая кости, сминая рёбра и проламывая головы.

Мои водяные «капли» собирали не меньший смертельный урожай.

В течение нескольких минут мы могли лишь сокращать число врагов, забивая улицу трупами. Груда тел, казалось, стала столь высокой, что по ней можно было карабкаться вверх и прыгать на нас сверху, как с холма.

Самое дерьмовое — некоторые так и поступили, правда встречали лишь острые наконечники ружей или копий.

Крестьяне даже не пытались защищаться — мечи кололи и рубили, несли смерть, взметая фонтаны крови и вырывая ошмётки плоти. На моей памяти никогда не было столь кровавой мясорубки. Ни разу за всё путешествие мне не встречалась ТАКАЯ бойня! И это был показатель.

Даже мятежники Челефи в Морбо не сумели повторить безумие, которое, будто бы мимоходом, организовал Дэсарандес.

Когда «перебежчики» падали и скатывались по склону из трупов, я видел, как чуть в стороне от убитых и умирающих, люди пожирали себе подобных, обмазываясь кровью, будто изысканным соусом. Их бородатые лица блестели от влаги, а в глазах царило безумие. Женщины действовали как мужчины, ничем не отличаясь от них. Разница была лишь в отсутствии бороды.

Подобное потрясло меня, заставив потерять концентрацию. Я отчётливо увидел, что вот-вот окажусь среди них — мёртвых тел, которые истопчут в грязи, а потом сожрут, словно стая гиен. Кровь ледяным потоком заструилась в моих жилах. Страх и паника овладели разумом. Я понял, что всё происходящее ранее было детским лепетом. Настоящий штурм только начался…

Новая волна, взамен только что отбитой, подкатилась к нам. Широкие проспекты и улицы со всех сторон заполонили сплочённые бешенством «перебежчики». Все взгляды, казалось, были прикованы ко мне и горстке ещё живых солдат. Люди тянули к нам руки и, несмотря на расстояние, жадно загребали воздух. Бойцы сомкнули щиты, перегруппировались, потрёпанным квадратом выстроились вокруг нескольких всадников, включая и меня.

— Ну что, Изен, мне всё ещё беречь силы⁈ — истерично хохоча выкрикнула Ская. — Или продолжить, чтобы порадовать кого-то из этих тварей вкусом своих жареных рук⁈

— Бей, я вылечу! — бросил я ей, а потом, на миг прикрыв глаза, создал «Взгляд Хореса», испепеляя сразу несколько сотен врагов. Чары держал всего три секунды, но после этого лишь устало осел, ухватившись за всадника, который и сам охренел от того, что я выдал.

Да-а… не зря лишь маги-стихийники высшего уровня используют такую мощь. Но иногда… иногда она бывает оправдана.

— Ты псих, Изен! — рассмеялась Ская. — Безумец!

Бой замер на пару секунд, в течение которых люди ждали непонятно чего. Жаль только, что на место убитых уже настороженно вставали новые противники. Они опасались повтора, но я и без этой демонстрации был уставший, а сейчас… наверное смогу повторить, но потом останется лишь обратиться вороном, пытаясь улететь и где-то вылечиться. Нет уж, оно того не стоит. Надо постараться вывести бойцов из этого ада.

Выигранное мгновение закончилось и с гортанными криками на нас бросились враги.

Я понимал, что строй сомнут, как это было всего несколько мгновений назад, но, если безмолвные солдаты смогут повторить то, что уже однажды сделали, строй вновь поднимется из моря тел, расчистит себе путь, отбросит противника и вновь взберётся на только что воздвигнутый холм из костей и плоти. Если я удержусь в седле, то буду, как впереди сидящий кавалерист, атаковать направо и налево, убивая всех, до кого дотянусь, а раненые погибнут под железными копытами коня.

Нужно просто бить и бить — до тех пор, пока враг не кончится…

Никогда прежде я не участвовал в такой бойне, она отравляла меня, переполняла сердце ненавистью. Прежде всего к императору, который сумел превратить людей в такое вот… нечто, а потом бросил беспомощных крестьян в пасть нашей отчаявшейся армии. Но страшнее всего — эта тактика, похоже, сработает. Пусть и чудовищной ценой.

«Перебежчики» с рёвом бросились в атаку. Первых врагов, которые добрались до ощетинившегося строя, порубили на куски. Полумёртвых и вопящих, их потащили назад собственные соратники — в голодную, ненасытную толпу, куда более жестокую, чем наши клинки, которые ждали «перебежчиков» впереди. Следующие рванули к нам, только чтобы повторить судьбу первых. Но им на смену подходили всё новые и новые крестьяне, они карабкались на плечи соратников, а по их спинам уже взбирались следующие.

На короткий миг перед моим изумлённым взором предстала трёхъярусная стена из обезумевших людей. Затем она рухнула и погребла под собой защитников Фирнадана.

Я атаковал потоками воды, рядом сверкала неистовая молния, но создавалось ощущение капли в море. Людском море бешеных глаз, гнилых зубов и почерневших рук.

Строй прогнулся под неимоверной тяжестью. Штыки ломались. Ружья падали наземь. Шлемы срывали с голов, и везде, куда бы я ни взглянул, была кровь. Из груды тел начали выбираться отдельные фигуры. Тесаки, топоры и ножи взметнулись и опустились, но их главной целью были мы, волшебники, это я отлично понимал.

— Прорываемся на выход! — рявкнул всадник, за чьей спиной я сидел. — Бежим, иначе долго не протянем!

Молчаливо кивнув, я поудобнее обхватил его за элементы доспехов. Конь гарцевал на месте, чувствуя лёгкую дрожь в ногах седоков. Жеребец вскинул голову, затем опустил пониже, защищая глотку. Броня, закрывавшая лоб, шею и грудь скакуна, была покрыта вмятинами и грязью. Копыта рыли землю, готовые обрушиться на живую плоть.

Я ощущал, как руки налились свинцовой