— Не тяни резину, — сказал Даштемир. — Иди, пока никого нет. Я покараулю...

С этими словами Даштемир сунул тяжелые ку­сачки в руки Сайбуну. Ошеломленный Сайбун тут же выронил их. Кусачки плюхнулись на землю, по пути задев колено.

— Вай! — вскрикнул Сайбун.

— Эх ты, неженка! — брезгливо сказал Даште­мир. — Подними инструмент! Быстро! И давай в ка­бину, а то...

«Будь, что будет!» — пронеслось молнией в го­лове у Сайбуна.

Он решился. Подняв кусачки, он будто коршун бросился в кабинку телефона-автомата и, почти не глядя, схватил трубку. Весь потный, волнуясь и поминутно оглядываясь на стоявшего неподалеку Даштемира, он долго не мог захватить кусачками пружинистый телефонный провод. Наконец захва­тил. И даже удивился, когда, едва нажав на ку­сачки, перекусил его. Телефонная трубка отдели­лась от аппарата.

Теперь на Сайбуна напало странное оцепенение. Он не отрываясь смотрел на трубку, как смотрел бы на какую-то невиданную раньше вещь.

Подошел Даштемир. Он довольно грубо вытолк­нул Сайбуна из будки и сказал:

— Верни кусачки, джигит! — Последнее слово он произнес иронически, с ухмылкой. — Эх, бра­ток... — Он сунул трубку с остатком провода в глу­бокий карман комбинезона. — Может, когда-нибудь из тебя и выйдет человек. Ладно, первое испытание ты выдержал, хотя и не на пятерку... Выше голову, сэр, ничего страшного не произошло! Мы взяли на память у государства одну телефонную трубку. Од­ну! А у государства их тысячи и тысячи. Знаешь пословицу: «Когда от многого берут немножко, это не кража, а только дележка»? Вот так-то.

— А снова эту трубку нельзя приделать? — вы­давил из себя Сайбун.

— Можно, только зачем? Без нас приделают. — Даштемир подмигнул Сайбуну. — Ну я, конечно, буду молчать, что ты отрезал трубку. И ты не про­говорись... Бывай, в ближайшее время увидимся! — Он кивнул Сайбуну и исчез.

Сайбун долго стоял на том месте, где оставил его Даштемир. Теперь, когда волнение ушло и мож­но было разобраться во всем происшедшем, он клей­мил себя самыми страшными словами. Что он на­делал! Ведь за такие вещи с телефонной трубкой могут и в тюрьму посадить!

Кто же он такой, Даштемир? И для чего ему по­надобилась телефонная трубка?

Вот на это Сайбун ответить не мог.

«А может, вся история с телефонной трубкой действительно испытание? — подумал он. — Мо­жет, Даштемир решил проверить, выйдет из меня ловкий и смелый человек или не выйдет?»

Это было только предположение. Но через ми­нуту Сайбун уже верил, что угадал правду. Понят­но, Даштемир проверял его, и он, несмотря на неко­торую нерешительность, все-таки доказал, что спо­собен быть ловким и смелым.

«А трубка? — спросил Сайбун себя. — Зачем по­надобилась Даштемиру телефонная трубка?»

В этой трубке и была заковыка. Если Даштемир действительно хотел испытать ловкость и смелость Сайбуна, он бы бросил трубку или даже прикрепил ее снова. Но он не бросил и в ответ на предложение Сайбуна прикрепить трубку сказал: «Без нас при­делают».

Сайбуну так хотелось верить Даштемиру, что даже сейчас, когда он не находил ответа на многие и многие вопросы, когда образ нового друга неожи­данно замутился, он старательно выпячивал его лучшие черты — силу, мужественность, выдерж­ку — и хотел забыть о плохих.

Сайбун свернул в сторону парка. Но в парк не вошел. Идя вдоль железной решетки, служащей оградой, он направился к морю. Инстинктивно он избегал людей. Ему казалось, что они каким-то образом узнают по его виду, что только сейчас, несколько минут назад он совершил нехорошее дело...

«Трубка!..» — вертелось у него в голове. И каж­дое такое воспоминание о недавнем случае в теле­фонной будке обжигало душу Сайбуна.

Потный, растерянный, ошеломленный, он оста­новился на берегу. Море лениво накатывало на при­брежную гальку один вал за другим. Пена, шипя, растворялась среди камней. Странной формы ка­мень вдруг привлек внимание Сайбуна. Он сделал к нему несколько шагов и остановился: камень был похож на телефонную трубку, маленькую, гораздо меньше той, что срезал он в будке.

— Ой, что же будет? — не выдержав, сказал Сайбун вслух.

Волна неожиданно накатилась на странный ка­мень, поволокла его в море, скрыла. Будто и не бы­ло его.

Сайбун пожал плечами. Что это на него нашло? В конце концов, Даштемир сказал правильно: ни­чего страшного нет! Завтра или послезавтра в будку заглянет монтер, поставит новую трубку — и все бу­дет шито-крыто. Никто так и не узнает, что Сайбун испортил телефон-автомат. Никто. Чего же ему бояться?..

— Никто! Никто! Никто! — пропел он и с лег­ким сердцем побежал домой.

Но домой он сразу не попал. Еще издали Сайбун увидел Нину. Она стояла, опустив голову и ковы­ряя носком туфли какую-то выбоинку на асфальте.

«Опять приплелась! — с раздражением подумал Сайбун. — Ну чего ей надо? Сейчас что-нибудь при­думает, скажет, что принесла мне еще одну за­дачку».

Он решил не окликать Нину. Но она, наверное, услышала его шаги и узнала их. Подняв голову, она сказала дрогнувшим голосом:

— Сайбун... Подожди...

— Ну жду, — процедил он, не глядя на Нину.

— Слушай, Сайбун, я ведь заметила, что по­следнее время тебе как-то не по себе... — Чувствуя, что Сайбуну неприятен этот разговор, Нина заторо­пилась: — Не по себе, точно, не обманывай меня... Что у тебя случилось? Скажи? Ты можешь не счи­тать меня своим другом, но я... я для тебя все готова сделать!

Слушая Нину, Сайбун стоял ни жив ни мертв. Неужели она видела его и Даштемира около теле­фона-автомата? Нет, не могла видеть! Тогда как она заметила, что ему действительно не по себе?

— Любишь ты придумывать, — сказал Сайбун и демонстративно плюнул сквозь зубы. — Ничего у меня не случилось. А дружить с тобой... Как мож­но с тобой дружить, если у тебя вот тут, — он стук­нул пальцами по голове, — не хватает? В прошлый раз пришла ко мне домой, наболтала невесть что? Не нужна мне такая дружба! Вот когда научишься держать язык за зубами, тогда и поговорим. А сей­час — оревуар!

Он направился к дому, но успел расслышать, как Нина сказала ему в спину:

— Грубый ты, Сайбун... И плохой, очень пло­хой!

МАМА ЗАБОЛЕЛА

На следующий день Сайбун проснулся раньше обычного. Ему показалось, что кто-то стонет. Он прислушался.

— Ой, Шарип, очень больно! Ой! — раздался тихий мамин голос.

Сайбун бросился в комнату родителей. Мама лежала на спине. Лицо у нее было белым, бескров­ным. Левая рука бессильно, будто неживая, свеси­лась с кровати. Отец стоял над Хадижой-Ханум, держа на ладони стеклянную трубочку с какими-то белыми таблетками.

Сердце Сайбуна сжалось от страха.

— Мама, что у тебя болит? — спросил