— Слушай, Мами, ты можешь сочинить для меня какую-нибудь отмазку получше? В последнее время, когда я вру про слабое здоровье, мне уже не очень-то верят…

— Ладно, подумаю. Но ты ведь и правда проходишь реабилитацию, при чём же тут «отмазка» или «враньё»? Просто говори об этом уверенней, вот и всё.

— Но когда люди, которые считают себя нормальными, слышат, что я какая-то странная, — они начинают приставать с расспросами, понимаешь? Куда удобней сразу придумать железную отговорку и не париться…

Да, почему-то все «нормальные» люди при встрече с кем-нибудь «ненормальным» считают себя вправе лезть ему в душу и докапываться до причин его ненормальности. Лично меня такая наглость повергает в жуткую депрессию. И когда они переходят все границы, так и подмывает треснуть их по башке лопатой, как тогда, в первом классе, лишь бы они заткнулись…

Впрочем, вслух я этого уже не говорю, потому что помню, как однажды такими рассказами чуть не довела сестрёнку до слёз. С самого детства Мами болеет за меня всей душой, и расстраивать её совсем не хочется, так что я сворачиваю на тему повеселее:

— Кстати! Юкари, с которой мы не виделись тысячу лет, сказала, что я здорово изменилась.

— Это верно, ты немного не такая, как раньше…

— Правда? Ты тоже. По-моему, ты повзрослела.

— Че-го? Я давно уже взрослая, привыкай!

От уголков глаз Мами разбегаются тонкие морщинки. Говорить она стала спокойней, а одеваться — скучнее. Наверное, так и выглядит большинство тех, кто окружает её теперь.

Младенец начинает плакать. Сестра, спохватившись, принимается его укачивать.

Я смотрю на маленький нож, которым мы резали торт, и думаю: как все было бы просто, сводись её задача лишь к тому, чтоб опять стало тихо. Сестра прижимает ребёнка к груди. Не сводя с неё глаз, я вытираю салфеткой с губ следы крема от торта.

На следующее утро по всему магазину разлито какое-то странное напряжение.

Автоматическая дверь передо мной отъезжает в сторону, и едва я успеваю войти, как тут же натыкаюсь на постоянного покупателя, застывшего с испуганным видом перед журнальной стойкой. Женщина, которая каждое утро забегает за кофе, торопливо проносится мимо меня наружу, а ещё двое мужчин еле слышно перебрасываются словами, затаившись у полок с хлебом.

Пытаясь понять, что происходит, я отслеживаю, куда устремлены взгляды всех, кто в зале, — и замечаю средних лет мужчину в потрёпанном костюме. Он бродит по магазину и что-то говорит покупателям. Я прислушиваюсь и понимаю: он делает им замечания.

— Стой! Куда прёшь? Не растаскивай грязищу по полу! — визгливо одёргивает он парня в грязной обуви. — Эй! Чего бардак развела? Не видишь, как всё аккуратно расставлено?! — кричит на женщину, выбирающую шоколадку.

Все, кто в зале, поглядывают на него с опаской, не представляя, что делать, если вдруг настанет их черёд.

Перед кассой затор: наш директор занят по уши, оформляя посылку с клюшками для гольфа, а Дат, себя не помня, барабанит по клавишам кассы. Очередь всё длиннее, и странный мужчина начинает цепляться к каждому, кто выбивается из общего ряда:

— Эй! А ну-ка, построились ровно! Вдоль стенки, вот так!

Клерки в очереди напрягаются, но ругаться нет времени — утро буднего дня, скорей бы купить что нужно да мчаться по своим делам, — и старательно его игнорируют.

Я пробегаю в подсобку, достаю из шкафчика униформу. Переодеваясь, гляжу на экран камер наблюдения. Теперь мужчина цепляется к парнишке, листающему журнал у стойки с прессой.

— Тебе что здесь, библиотека? — орёт он на весь зал. — Купи сперва, а потом читай!

Попав под раздачу, парень окидывает наглеца недовольным взглядом и поворачивается к Дату, барабанящему по клавишам кассы.

— Это ещё кто? Ваш босс? — уточняет он.

— Э-э… Н-нет, — растерянно отзывается Дат между делом. — Покупатель.

— А, просто чувак с улицы? Оно и видно… Эй, дядя! Тебе кто дал право к людям приставать?

По инструкции, любые конфликты с клиентами улаживают официальные работники магазина. Помня об этом, я быстро застёгиваю униформу и бегу к кассе подменить директора.

— Ваш выход, шеф, — говорю я ему.

— Ох, спасибо! — выдыхает директор и, вырулив из-за стойки, вклинивается между мужчиной и парнем. Вручая клиенту квитанцию об отправке, я краем глаза слежу, не случится ли в зале потасовки. В этом случае я должна буду сразу нажать «тревожную кнопку».

Но директор, похоже, разрешает спор миром, и скандалист уходит, что-то бурча сквозь зубы. Весь магазин будто с облегчением вздыхает — и возвращается к обычному утреннему порядку.

Порядок в комбини поддерживается принудительно.

Любые инородные элементы устраняются моментально.

Напряжение, царившее в зале ещё минуту назад, рассеивается, и покупатели вновь, как ни в чём не бывало, сосредоточиваются на своих булочках и кофе.

Разделавшись с очередью, идём с директором в подсобку перевести дух.

— Выручили, Фурукура-сан! — благодарит он меня.

— Ну что вы. Я рада, что всё закончилось хорошо.

— Но что это за мужик? Никогда его раньше не видел…

В подсобке мы застаём только что пришедшую Идзуми-сан.

— Что-нибудь случилось? — спрашивает она у директора.

— Да заявился какой-то сумасшедший. Ходил кругами по залу, докапывался до покупателей. Слава богу, без драки обошлось!

— Ничего себе! Кто-то из постоянных?

— Да нет, в первый раз вижу. Это меня и смущает. Даже на хулигана не похож. В общем, если снова появится — сразу звоните мне. Не дай бог ещё обидит кого из покупателей!

— Поняла, — кивает Идзуми-сан.

— Ну, тогда я домой. Сегодня ещё в ночь выходить.

— Хорошо вам отдохнуть… Ах да, совсем забыла! Вы не могли бы намылить шею Сирахе? Работает спустя рукава, на мои замечания не реагирует.

Идзуми-сан — чуть ли не постоянный сотрудник фирмы и проблемы других почасовиков обсуждает с начальством напрямую.

— Да уж, от этого Сирахи и впрямь никакого толку. Я это почувствовал ещё на собеседовании. О работе в комбини он отзывался как о чём-то дурацком. Так чего ж нанимался? Взяли его только потому, что рук не хватает. Но официальный выговор по нему плачет, это уж точно.

— Да ещё и опаздывает то и дело. Вот, полюбуйтесь: сегодня у него смена с девяти, а он до сих пор не явился… — Идзуми-сан недовольно хмурится. — Сколько ему уже, тридцать пять? Кто в такие годы нанимается на подработку в комбини? Только полные неудачники!

— Да уж… Жизнь псу под хвост. Обуза для окружающих, — вздыхает директор. — Человек в обществе должен принадлежать либо работе, либо семье!