мы видели в начале этой главы). В какой-то момент в конце XVII века фрагмент был извлечен из переплета Джоном Бэгфордом (1650/1-1716), сыном сапожника с Феттер-Лейн, который стал ключевой фигурой на рынке подержанных книг и собрал огромное количество фрагментов в погоне за историей книгопечатания, которую так и не успел написать. Эта полоса сохранилась в одном из больших альбомов Бэгфорда с кусочками печатной продукции, извлеченными из книг, который сейчас хранится в Британской библиотеке. Именно от таких крутых историй происхождения текстов - листы передавались из рук в руки, выбрасывались, разрезались, использовались повторно, терялись, замечались, изымались - часто зависит наше знание о ранней печати.

Сохранилось несколько весьма эффектных рукописных родовых поясов: их часто дарили аристократкам и королевским особам во время родов, иногда с цветными миниатюрами и молитвами на среднеанглийском языке, и они служили чем-то вроде реликвий. В этом смысле интимность манускрипта кажется уместной. Де Ворде создал печатную версию этой высококлассной рукописной традиции, дешевую - один пенс или меньше, и, вероятно, очень популярную - и тем самым сделал печать новым видом проводника божественного заступничества. Печатный текст де Ворда на английском и латинском языках содержит молитвы о заступничестве святого Квирикуса и святой Юлитты, призывы о поддержке Христа, гравюру с изображением пустого креста с шестью отверстиями для гвоздей, а также подсказки для читателя о произнесении заклятия и Ave Maria. История Квирика и Юлитты - ужасная, но она была хорошо известна в позднесредневековой Европе и воспринималась как история героического мученичества - по иронии судьбы, как раз та самая обреченная история, от которой предостерегает читателей A shorte treatyse. В Тарсе вдова Юлитта отказалась отречься от христианства и была сожжена, а ее тело затем обезглавлено; ее трехлетний сын Квириций был сброшен с лестницы. Череп ребенка был проломлен, но перед казнью Юлитта поблагодарила Бога за мученическую смерть ребенка. Квирикус и Юлитта упоминаются в тексте де Ворде как, предположительно - но для нас, вероятно, непонятно - утешительные эмблемы в обществе с высоким уровнем младенческой смертности. Это очень личный текст - печатный текст, который должен быть прижат к телу женщины в решающий момент ее жизни, - но он мог иметь и общественную функцию. 1533 год был временем всеобщего беспокойства по поводу отсутствия у Генриха VIII королевского наследника мужского пола; Анна Болейн уже была беременна, выйдя замуж за Генриха 25 января 1533 года, и Гвара и Морс предполагают, что этот пояс для родов мог использоваться для направления молитв новой королеве. По их мнению, это "самое загадочное произведение" из всего творчества Уинкина, но оно также показательно тем, что сочетает в себе быстрое восприятие де Вордом рукописной традиции, которую он мог бы отвлечь, его набожность и осознание важности женщин как читательниц, покровительниц и подданных.

Наряду с поисками прибыльного неаристократического рынка и ловкими ответами на королевские заказы, де Ворд придумывал, как удовлетворить еще одну аудиторию, печатая книги на иностранных языках. Визит Эразма в Англию в 1499 году и его прием такими учеными, как Томас Мор и Джон Коул - декан церкви Святого Павла, который впоследствии основал школу Святого Павла, - является выражением зарождающейся гуманистической культуры, в которой ученые стремились заново открывать, изучать и переводить тексты из прошлого. Но здесь де Ворде столкнулся с проблемой. Он унаследовал от Кэкстона по меньшей мере четыре или пять полных шрифтов - вместе с набором из двадцати одного большого ксилографического инициала, множеством гравюр на дереве и фирменным печатным прибором Кэкстона - и добавил еще шрифтов из Франции или Низких стран, покупая либо шрифты, либо матрицы (матрица - это форма, используемая для отливки буквы или "сорта") для отливки своих собственных. Но у него не было необходимого шрифта для некоторых из этих иностранных шрифтов. В 1528 году де Ворде напечатал книгу Роберта Уэйкфилда, профессора иврита в Кембриджском университете. Уэйкфилд подготовил необычайно эрудированный трактат о достоинствах арабского, арамейского и иврита, основанный на его вступительной лекции, и напечатал его под названием Oratio de laudibus & utilitate trium linguarum: Arabicae, Chaldaicae & Hebraicae. С типографской точки зрения это была выдающаяся работа де Ворда: первое использование курсива в Англии, одна из самых первых книг, напечатанных на иврите, и первая в Англии книга с арабскими символами. Но как напечатать арабский, если у вас нет арабского подвижного металлического шрифта - если ваши амбиции опережают имеющееся оборудование? Де Ворд мог оставить пробелы в соответствующих местах и добавлять арабские буквы вручную в каждую копию - кропотливый процесс, но мы можем видеть, как это происходит в копиях книги Ричарда Бретта о языках, напечатанной в Оксфорде Джозефом Барнсом в 1597 году, где оставлены пробелы для сирийского, арабского и эфиопского языков, которые нужно было добавить пером. Или же он мог использовать ивритские символы, которые были доступны, хотя и в дефиците. Но решение де Ворда было привлекательно элементарным: он вырезал из дерева арабские слова и вставлял их среди металлических букв при наборе страниц. И хотя, по словам одного ученого, они "неправильной формы", "грубые" и "лишены беглости", они также указывают на размах типографского дела и интерес к другим языкам. Следующая книга в Англии с арабским шрифтом после де Ворде появилась только в 1592 году. Де Ворде также напечатал первые греческие буквы в английской книге в 1517 году, также вырезанные из дерева. Экспериментируя с новыми шрифтами , де Ворде отчасти отражал зарождающееся гуманистическое стремление к изучению языков Библии. Но лингвистический диапазон де Ворда также отражал космополитическую природу английского книгопечатания около 1500 года.

Итак: де Ворд, ловкий бизнесмен, умеющий найти то, что будет продаваться, апеллирующий к прецедентам, даже когда он создавал новые рынки. Де Ворд - печатник-издатель с неутомимой энергией, полностью посвятивший себя новому миру печатных книг: если Кэкстон был сначала торговцем, а потом печатником, то де Ворд знал только печать. Кто-то, кому было комфортно перемещаться между социальными мирами, дух одновременно демократический и элитарный, иностранец в самом сердце английской Флит-стрит, и, возможно, учитывая его многочисленные набожные публикации, человек с сильными религиозными убеждениями. Де Ворде - мы можем немного порассуждать, но, кажется, это верно - приятное присутствие, друг, человек, который нравился другим. В отличие от Ричарда Пинсона, чье имя довольно регулярно мелькает в судебных документах, де Ворд не оставил никаких записей о преступлениях или арестах, хотя ему был вынесен краткий выговор за участие в печати "Образа любви" (1525), книги, признанной еретической, и отправку шестидесяти экземпляров монахиням в аббатство