Странно, но Север ни о чём меня не просит. Просто берёт бокал вина, стоящий рядом на подносе, неспешно пьёт и будто бы смотрит прямо в закат.

Я чувствую себя некомфортно. Мне проще, когда он ведёт себя грубо или оказывает давление, приказывает. Когда он молчит — я не знаю, как себя с ним вести, какие эмоции испытывать. Я начинаю путаться в себе.

— Завтра... мы поедем в пустыню? — спрашиваю, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Да.

— И ты думаешь, что она мне понравится? Там же... ничего нет. Только выжженная солнцем земля. Песок...

— Ты либо полюбишь пустыню, хабиби. Либо возненавидишь. Третьего не дано.

— А ты любишь?

Почему-то я обхватываю плечи руками, словно замёрзла, хотя мне не холодно. Наоборот вечером стало довольно комфортно по температуре. И шёлковый чёрный халат в пол приятно касается кожи.

— Да. Люблю. Когда я был мальчишкой, пустыня стала местом, где я прятался. Куда сбегал и проводил время, помогая работягам собирать караваны. Много общался с бедуинами. Ночевал в их палатках. Пустыня, где чёрт знает как люди научились выживать при сумасшедшей жаре, стала моим спасением.

— Спасением от чего?

Он на мгновение замолкает.

— От жестокости, Рин.

— Жестокости? Кто-то был жесток с тобой? Это он оставил все эти ужасные шрамы на твоей спине?

— Да.

Наверное, я сумасшедшая, если внезапно испытываю сострадание? Но ведь нормальные люди должны сострадать? Мне жаль вовсе не того мужчину, который похитил меня, а мальчика, который сбегал в пустыню из-за жестокости.

— Кто это делал?

— Мой отец.

— Твой отец был так жесток? Но почему? Почему он не любил своего сына?

Мурашки пробегают по коже. Вот теперь меня действительно берёт озноб.

Мой папа никогда не поднимал на меня руку. Каким бы он ни был, но я знаю, что он всегда меня любил.

Север снова замолкает. Словно думает, отвечать на мой вопрос или нет. Словно сомневается по неизвестной мне причине.

— Он любил меня когда-то, а потом его сломали. Один человек.

— А что сделал тот человек?

— Уничтожил его. Морально. Финансово. Его друг. Его партнёр. Тот, кому он доверял. Он напоил его жену, мою маму, и воспользовался ей... А пока та была в отключке, украл с компьютера идею моего отца, выдал за свою, а отца обвинил в краже. На следующий день, отец потерял всё. Бизнес. Будущее. Друга. Жену. Свободу. Он бежал вместе со мной сюда, в Марокко. К брату. Моему дяде. Чтобы его не посадили за то, чего он не совершал. От дяди мне достался риад. Дядя давно сюда перебрался, женился на местной марокканке, принял ислам. Думал, что сможет помочь отцу. Но тот пил, не просыхая. Алкоголь здесь официально запрещён, но найти всегда можно. Я покупаю сейчас... И отец находил. Напивался. Избивал меня. И я убегал. Еле живой. Потом дядя меня находил и возвращал назад. В итоге он выгнал отца. Тот умер на улицах Феса от сердечного приступа.

Чего бы я не ожидала услышать, но точно не такого... Это ужаснее, чем я могла представить. Как психика ребёнка не сломается, если он пережил такое? Не удивительно, наверное, почему Север стал таким... Преступником... Он мальчишкой не видел любви...

— А что стало с твоей мамой?

— Она покончила с собой.

Холодно и липко становится от этой информации.

Не представляю, что чувствует Ренат, если мне даже рассказ слышать больно.

— А тот человек, который так поступил с твоим отцом... Ты знаешь, где он?

Север молчит.

— Ты... не хотел бы ему отомстить? Наказать? Наверное, я бы хотела, если бы так обошлись с моими близкими... Он заслужил наказания. Самого страшного.

Ренат чуть поворачивает голову. Теперь я вижу его чёткий профиль, подсвечиваюшийся розово-красными цветами заката.

— Надеюсь, ты всегда будешь так думать, хабиби... Давай закончим этот разговор. Пора спать.

Поднявшись из ванны, Север обматывает полотенце вокруг бёдер и шагает обратно в комнату. Почему-то после всего, что он рассказал, я не могу смотреть на него как прежде. Что-то внутри надламывается и начинает ныть и кровоточить.

"Надеюсь, ты всегда будешь так думать..."

Что он имел в виду?

— Ложись в постель и спи.

— Я не лягу с тобой, — качаю головой, но Ренат просто подходит ближе и поднимает меня на руки, после чего сам укладывает на кровать.

— Спи.

— И ты не будешь приставать ко мне? — смотрю в янтарные глаза, нахмурив брови.

— Конечно, буду. Но не сегодня, хабиби. Сейчас просто спи. И как я уже сказал — между тобой и мной всё будет только тогда, когда ты сама попросишь. Запомни это.