Шрифт:
Закладка:
Но в любом случае, сказал Адриан, не переезжай жить в Янин район. Пожалуйста.
Сказал и заботливо, и чуточку игриво, как будто за словами прятался флирт или предложение. Я подумала о его доме, о мебели, которую выбирала его жена, о закрытых дверях детских спален. Дом когда-то принадлежал его родителям, там однажды сделали серьезную перепланировку, разделив пространство, слишком большое для одной семьи, на две квартиры, — и все равно это был дом, где Адриан провел долгие годы детства. Мне такой комфорт был незнаком, когда я была маленькая, мы нигде не задерживались, и у меня нет такого места, которое я назвала бы домом детства, мы приезжали и уезжали, вся жизнь в движении.
А у Адриана все было совсем не так, наверное, поэтому он так спокойно относится к артефактам своего брака, все эти вещи я бы выставила из чистой обиды и от боли: и стул, купленный Габи, и книжки на полках, и разные картины, и статуэтки, которые они выбирали вместе. А он не ощущал нагруженности этих предметов их с Габи историей, где бы он ни находился, он всегда был у себя дома. Я улыбнулась и сжала его руку в ответ. Его спокойствие — оно меня и влекло, но и Габи я понимала уже лучше — ту одержимость, с которой она обставляла дом и заполняла его своими вещами, понимала, до какой степени она рассчитывала углубиться в чужую территорию, а понимая, я могла проникнуть за пределы разрушенного брака и дальше — в прошлое Адриана.
* * *
В тот же вечер мы вернулись к Адриану, заснули на недавнем супружеском, а теперь, без сомнения, нашем общем ложе, а потом я проснулась. Была середина ночи, Адриан крепко спал, длинные голые ноги лежали позади меня на простыне. Я дотянулась до него и потрогала, но он не пошевелился, а кожа у него была гладкая и недвижная. Подождав еще мгновение, я вылезла из постели и вышла из спальни, тихонько притворив дверь. В прихожей меня окутал сумрак. Я нашарила выключатель и отправилась в кухню. Налила себе стакан воды. От нечего делать выглянула в окно. Снаружи было безлюдно, только в дальнем конце улицы я различила два силуэта: мужской и женский. Они шли, прильнув друг к другу: пройдут немного и встанут, пройдут и встанут. В какой-то момент женщина повернула голову и заозиралась. Подавшись вперед, я прижала лицо к стеклу.
Парочка сцепилась руками и заспешила вдоль по улице. Еще секунда — и они скрылись из виду. Эти двое словно почувствовали, что за ними наблюдают, и сразу стали вести себя скрытно — может, увидели в окне меня. Не исключено, что они были заняты чем-то непозволительным или им самим так только что показалось, — ведь мы себя по-разному воспринимаем в зависимости от того, смотрят на нас или нет. Я отошла от окна и двинулась в гостиную. И там поймала себя на том, что опять не свожу глаз с фотографии Габи, Адриана и детей — детей, которых я пока не видела и которых довольно смутно себе представляла. Как они тут жили вместе с родителями, заполняли собой эти комнаты, о чем им скучается теперь, когда они так далеко, в совсем другой стране? И знают ли они, что их отец встречается с другой женщиной, а если знают, то что испытывают: злость? подозрительность? равнодушие?
Встретиться с детьми — такая мысль у меня в голове не укладывалась, я не могла себе представить, как это: я и дети-подростки. Из спальни донесся шум, и я оторвалась от снимка. Я слышала, как Адриан поднялся с кровати. Последовала тишина, потом он позвал меня. Я здесь, откликнулась я, поспешно отходя от книжного шкафа, мне не спится. Он появился в дверях. Родная, иди назад. Я пристально на него посмотрела: никогда раньше он так ласково ко мне не обращался. Его голос звучал тепло, знакомо, и меня пронзило: он же так говорил Габи, это ее обозначение, «родная, иди назад». Меня тряхнуло напряженной дрожью. Я шагнула к нему, он смотрел сонно, затуманенно, даже непонятно было, проснулся он или нет. Я уже открыла рот, чтобы произнести: «Это я».
Он обвил рукой мои плечи, неуклюже, и я закаменела. Который час, спросил он. Голос звучал мирно, безлико, будто Адриан говорил с кем-то незнакомым. Два, ответила я. Он кивнул, переваривая эту информацию, и вроде бы опять задремал. Никак не могла заснуть, прибавила я, не хотела тебя будить. Он зевнул и внезапно подался вперед, поцеловал меня в шею, потом в губы, ладони, лежавшие на спине, скользнули вниз. Пойдем в постель, прошептал он, дыша мне в ухо.
Я сейчас, сказала я и отстранилась. Ты куда? — спросил он медленно, засыпающим голосом. Что-то не так? Я покачала головой. Он кивнул и снова поцеловал меня, точно мы пара, которая живет вместе, и это наши обычные дела: ее периодически мучают приступы бессонницы, а я сплю как убитый, могу в трамвае стоя уснуть, должно быть, ее это бесит, — возможно, так оно и было у них с Габи, возможно, примерно такие слова он произносил, описывая их брак.
Он вышел из гостиной. Я проводила его взглядом и, убедившись, что он лег, — пружины мягко скрипнули, он устраивался на матрасе, — снова обратилась к фотографии Габи на книжной полке. А я ведь думаю о ней в прошедшем времени, осознала я, выдаю желаемое за действительное, как будто и она, и все, что она воплощала, навеки изгнаны, хотя это совсем не так, «она все еще с нами». Та жизнь, которая окружала меня и сейчас, жизнь, которую Габи когда-то жила в стенах этой квартиры, совсем необязательно заперта в прошлом, она может резко возобновиться, вклиниться в настоящее одним-единственным телефонным звонком или авиабилетом, одним мгновением лунатического морока.
Я вернулась в спальню. Адриан перекатился на постели, лег ко мне лицом — сна ни в одном глазу. Он казался проснувшимся, не как до этого, и сейчас было ясно: он смотрит на меня и видит меня, а не кого-то еще. Все хорошо? — слегка опасливо осведомился он. Я легла в постель. Да, все хорошо, сказала я, выпила воды, теперь уже лучше. Он кивнул и притянул меня поближе, в свое тепло. Тогда и ладно, сказал он. Слова прозвучали почти сонно, он быстро перестал тревожиться. Спокойной ночи, отозвалась я,
