Жить можно. Опять же вторая молодость, а мне сейчас в этом теле только 18 лет, придется весьма кстати. Для выполнения моих планов. Так и хочется напевать: "А сколько же Вам лет, дитя моё? Ах, много, сударь, много - восемнадцать!"

Скоро я подошел к палатке при штабе на десять человек, где меня временно приютили. Изрядно удивленные, пара вестовых приветствовали меня громкими возгласами и восклицаниями. Глаза у них сначала расширились по пятаку, а потом вспыхнули от радости.

— Казачок! Арсений! Это вы? Боже мой, вы! Ну и ну! А я думал, вас, подхорунжий, убили при штурме крепости! Отличная была вылазка! Вы выздоровели?

Завязалась беседа, в которой я, благодаря памяти предка, чувствовал себя как рыба в воде. Вещички мои собрали для передаче отцу. Мои лошади ожидали меня на конюшне. Быстро проверив вещи, я убедился, что ничего не пропало.

И еще одна радостная новость. Никуда уезжать мне не нужно, так как полк Бакланова, в котором служил мой "отец", пребудет в ставку под Браилов в течении трех суток.

Есть время собраться с мыслями...

По ходу беседы с соседями я узнал, что пролежал бревном после штурма крепости целых четыре дня.

Этот штурм был на редкость неудачен; наши потери оказались громадными. Рассказы холодили кровь в жилах. Да, дела, дела. Много народу пропало. Вот у моего земляка, дяди Дорошенкова, из станицы Аксайской, сына убили. Какой парень был! Одно слово — орел, только бы жить да отца радовать, ан, глядишь, и нет его. Лишь одной могилкой на погосте прибавилось… Точно и не бывало человека. Еще один, лично мне знакомый молодой казак из Новочеркасской станицы, по имени Прохор, лежал в госпитале мертвым телом, без движения и признаков жизни. Непонятно было, будет ли он жить...

А все почему? Наши гении-идиотизма, самодовольные командующий армией Витгенштейн и великий князь Михаил Павлович Романов, долго совещались на тему: Как взять первоклассную турецкую крепость Браилов? Обустроенную по последнему писку военной науки? Ведь у османов здесь имеются в наличии опытные воины и неприступные стены. Что делать станем, господа командиры? Ведь пороха и свинца, а главное пушек и к ним огненного припаса, еще не подвезли. А орденок получить за взятие города всем охота.

Думали они, думали и, наконец, придумали. Рассудили, что если нагнать огромную массу солдат и разогнать их на большой скорости, а потом шмякнуть о каменные стены, то дело непременно сладится. Народ же по-любому лбами стену прошибет! Сближайся и убивай врагов – вот и вся армейская мудрость.

Но что-то по ходу пьесы у наших экспериментаторов-долбанавтов не срослось. Дело не выгорело. Или людей они мало нагнали, или солдаты штурмовали без должного энтузиазма, или убийственная турецкая артиллерия и минеры оказались на высоте, но желаемого результата не получилось.

И самое главное, кто в этом виноват, не понятно. Начальство у нас в принципе виноватым быть не может, не тот это народ. А из тех кто пошел на штурм, теперь большей частью уже и наказывать некого. Мило. Вот так и живем.

Этим же вечером состоялась небольшая попойка, отмечающая мое чудесное воскрешение. Собралось нас человек двенадцать. В основном, из числа молодых адъютантов из штаба. Сидели мы без чинов, сословий и национальностей, молодой компанией. Ели-пили, закусывали.

Все были веселы и дружелюбно настроены. Вдруг, на входе, рядом с которым сидел молодой офицер-немчик, лютеранин по фамилии Адлер, а напротив него другой офицер, по фамилии Зубков, показалась какая-то растрепанная, пьяная фигура.

Просунув всклокоченную голову в палатку, фигура обвела присутствующих шальными глазами и вдруг с диким воплем: "Вот ты где, немчура проклятая, так на же тебе!" — выхватила из кармана широких шаровар пистолет. Грянул выстрел, и Зубков с простреленной головой покатился с войлочной кошмы. Хотя он сидел дальше от входа, чем офицер-немчик, но тот как-то успел отклониться в сторону, и предназначенная ему пуля, продолжив свою траекторию, угодила прямо в лоб Зубкову.

Потом наш незваный визитер стремительно скрылся. Все так и остались сидеть вокруг нашего "достархана".

Эффектно! Весело у них тут!

— Что, собственно говоря, здесь происходит? — ошарашено спросил я у соседа, живо заинтересовавшись данным происшествием.

— А так, это один пропойца, бывший офицер, выгнанный со службы. Дня за три перед тем он из-за чего-то поссорился с нашим немчиком, но потом это забылось. В этот день, однако, он с утра пьянствовал, и в пьяном угаре ему, видимо, вспомнилась его ссора с немцем. У пьяного своя логика, вот ему и пришло в голову убить Адлера. Наверное, он схватил заряженный пистолет и пошел разыскивать своего воображаемого врага с злобным упорством человека, одержимого белой горячкой. Как видишь, Арсений, вместо немца он попал в сидевшего напротив Зубкова и, за здорово живешь, уложил его на месте. Вот оно, что значит, судьба и какими путями иной раз ведет она человека. Кстати, — резко поменял он тему беседы, — Вы не находите, что этот эльзасский сливовый джем – просто чудо?

Забегая немного вперед, скажу, что на другой день, когда пьяный проспался и ему рассказали о его злодеянии, убийца долго не хотел верить, и когда его привели и показали труп убитого им человека, он заревел неистовым голосом, упал на землю и начал колотиться головой об пол, безумно выкрикивая: "Простите, простите меня, окаянного!"

Прелестно, не правда ли? Кредо ясно до слез: "украл-выпил-в тюрьму".

Глава 4

Утром я проснулся очень рано. Я так и не сумел подумать о моих дальнейших перспективах и планах. Так что старался хотя бы тезисно определить свой дальнейший путь. Что тут можно сказать?

Вторая жизнь это конечно хорошо, просто замечательно. Но могло быть намного лучше. Прежде всего, Россия сейчас - сословная монархия. Я ничего не имел бы против самодержавия, очутись я царем. Тогда бы я развернулся на славу. Только треск и гром бы стоял. Но, что есть, то есть. Я оказался по другую сторону баррикад. Поэтому самодержавие теперь меня категорически не устраивало. Квасных иллюзий я давно лишен.

Ощущение, что сейчас "хозяин Земли Русской" может по своему капризу либо меня сказочно наградить, либо мимоходом прихлопнуть как муху,