на луну слетать. А так…

— Он стал для всего мира, тем, кто открыл дорогу в космос, всему человечеству. Он навсегда остался в памяти человечества первым человеком, облетевшим землю. Именно потому в песне поётся — «А Гагарина зря обидели, принесли похоронку матери» Потому что такие люди не умирают. Ты считаешь этого мало?! — Она отвернулась и стала смотреть туда, где в темноте шуршали волны о прибрежный песок. Ему стало не по себе, он подошёл и сел рядом.

— Ну, может, я и не знаю всего. Не всем же быть такими начитанными. Но зато, ты не знаешь, что вот здесь, — Она положила ладони себе на живот. — Сейчас, наш первый космонавт, впервые толкнул меня.

— Правда?! Можно мне, он потянул руку к её животу.

— Аккуратнее, с орбитой, она сейчас занята. — Она приложила его ладонь, к животу. — Вот здесь, чувствуешь?

— Да, такой маленький, но какой сильный.

— Может быть это она.

— Нет, что ты это он, так может толкать только настоящий мужчина.

— Много ты в этом понимаешь. Давай лучше послушаем. Ведь он сейчас с нами разговаривает.

Они сидели и слушали вселенную, в которой зарождалась новая, ещё не познанная ни кем жизнь. Угли костра светились теплом. Небо укрыло их тонким полотном, сотканным из звёздных нитей. А где то там, среди больших и малых созвездий, совершал свой первый полёт над землёй, Юрий Гагарин.

Лол, или осторожно, Лолита

Я подобрал её на дороге. Ночью. Шёл дождь. Она стояла вся мокрая и совершенно одна. Ей было лет пятнадцать, шестнадцать, не больше. Как я мог проехать мимо? Впрочем, я часто думаю, после всего, что произошло, если вернуть всё назад, остановился бы я ещё раз? Или проехал мимо? И когда я думаю об этом, я понимаю, что подобрал бы её снова.

Итак, ночь, дождь, пустынная улица и она, в спортивной куртке, короткой юбке, с дыркой на чулке и размазанной по лицу косметике. Я остановился, она посмотрела в окно.

— Куда? — Спросил я.

— Туда где сухо и тепло. — Ответила она.

— Понятно, садись — Она села, на переднее сидение. Её волосы, были как пылающий в ночи костёр. Всякий раз они вспыхивали в темноте, когда встречная машина освещала их светом фар. Несмотря на накладные ресницы, размазанную косметику, лицо у неё было абсолютно детским. Она была похожа на куклу, которую вытащили из воды — Сколько тебе?

— Не боись, уже можно.

— Что можно?

— Всё можно — Она достала сигареты.

— Здесь не курят.

— Я в окно.

— Не в окно, не за окно, нельзя.

— Ладно, всё равно промокла — Она выбросила сигарету за окно.

— Так куда тебя вести?

— Всё равно.

— Что значит всё равно.

— А то и значит, что всё равно? — Она повернулась ко мне, положив ногу на ногу, оголив ещё до конца не сформированные, но уже красивые стройные ноги — А вези меня сразу к себе.

— Куда?

— К себе, ты, что на ухо туговат? Или испугался?

— А дома тебя не хватятся?

— Нет дома. Ничего нет.

— Что значит, нет? А родители.

— В Египте родители.

— Как в Египте?

— Да так.

— А ты?

— А я здесь с тобой. Ну что возьмёшь к себе, или мне опять под дождь идти?

— Давай я тебя домой отвезу.

— Я ж говорю, нет дома.

— Как нет.

— Так, ключи я потеряла. Дверь не открыть.

— Значит надо ломать.

— Ага, там знаешь какая дверь.

— Что ж теперь на улице жить.

— Ничего, неделя осталась. Через неделю вернуться и откроют.

— Так тебе, что идти некуда?

— Ну, ты поражаешь своей сообразительностью.

— Ладно, поехали ко мне.

— Наконец то, созрел.

Я привёз её к себе. А что ещё мне оставалось? Выгнать её на улицу. В конце концов, ничего плохого я ей не сделаю. Поживёт недельку и домой. Всё ж лучше, чем на улице.

— Входи. Там ванна. Я сейчас найду тебе, что-нибудь сухое — Уже год как я жил один. Жена ушла от меня, оставив кучу своих вещей. Я не выбросил их только потому, что мне сложно было это сделать. Я вообще предпочитал не открывать дверцу её шкафа.

— Ух ты, а жена не заругает.

— Нет. Она теперь ругает другого.

— Так значит, ты свободен.

— Значит так.

— Я скоро.

— Есть хочешь?

— Да.

Я пошёл на кухню, и, проходя мимо ванны, увидел её в отражении зеркала. Она была тонкая и хрупкая, с распущенными волосами, и маленькой аккуратной грудью. Она стояла напротив зеркала, глядя на меня своими широко раскрытыми, по-детски наивными глазами. Я с силой толкнул дверь.

— Чёрт, ты что не закрыла её?

— У меня клаустрофобия, я боюсь замкнутых пространств.

— Нужно было хотя бы предупредить.

— А зачем? Ты, что никогда голых девушек не видел?

— Видел, но это не значит, что я хочу на тебя смотреть.

— А что во мне не так? — Она высунулась из-за двери.

— Да закрой ты эту чёртову дверь — Я отвернулся.

— Как скажешь. А вообще подобное поведение мужчины может обидеть девушку.

— Всё закрыли тему. Яичницу с помидорами будешь?

— Да. И что-нибудь выпить.

— Я не пью и тебе не позволю.

— Какие мы строгие.

— Какие есть. Алкоголь разрушает человеческий организм, к тому же женщины более склонны к алкоголизму, чем мужчины.

— И т. д., и т. п. Всё это я уже слышала в школе. Не надо мне повторять.

Она вошла на кухню в розовом халате жены. Халат был немного великоват, но от этого она приобретала в нём, особый шарм. Она сделала вид, что не заметила моего взгляда, и медленно, прошла к холодильнику.

— Сам не пьёшь, а вино держишь?

— Это на случай, для гостей.

— Тебе не кажется, что сегодня именно такой случай?

— Так, возьми себе сок и отойди от холодильника.

— Зануда.

— Спасибо. Ешь, садись — Я стал, есть, стараясь не смотреть на неё.

— Может ты, развлечёшь девушку умной беседой?

— Когда я ем, я глух и нем.

— Может, скажешь, как тебя зовут?

— Леонид Андреевич.

— Лёня, Лёня, Лёнечка — Она толкнула меня ногой.

— Так, не балуйся.

— А моё имя ты не хочешь узнать?

— Хорошо как твоё имя? — Я посмотрел на неё. Она была похожа на лисёнка. Маленький, чуть вздёрнутый носик. Тонкие губы, и открытые чистые глаза. Да ещё когда она смотрела на меня, она дрожала мелкой едва заметной дрожью. Точно ей холодно — Так как твоё имя?

— Лолита.

— Нет, только не это. Я спрашиваю как твоё настоящее имя?

— Меня, правда, так зовут. Но если тебе не нравиться можешь звать меня просто