ни капли ни блестели и видимо были абсолютно сухими. Два чёрных мать его провала. Интересно, он специально сделал себя таким жутеньким или ему просто пофиг на внешний вид, а модификация нужна для каких-то исследовательских целей. Скорее ставлю на второе.

Стол, сломанный Утредом, полностью восстановился. Не уверен чья это была работа — кого-то из магистров, Хилвисмеры или других демонов Дворца.

— Люди, люди, люди… — осуждающе прогудел Утред, обводя нас взглядом.

“Х%й на блюде”. — мысленно добавил я.

Утред залпом осушил свой кубок, после чего кувшин рядом воспарил и снова наполнил чашу магистра.

— Надо сегодня надраться. — подытожил грозный волшебник и, глянув на спящего шаддинца, вдруг пророкотал так, что я аж вздрогнул. — Келим, встать! Нападение! В атаку!

Тот неожиданно резво подорвался, на инстинктах вскочив с места. Шаддинец сделал ловкий кувырок назад, вскочил на колени и потянулся за мечом, которого сейчас не было.

— Ложная тревога. — усмехнулся маг, глядя на растерянное лицо собутыльника. — Садись обратно, храбрый всадник.

— Ааааа… Шутка! — указав на мага пальцем произнес шаддинец. — Понял, понял, понял.

Госпожа Иат взглянула на спектакль с явным осуждением, но комментировать не стала. Ее седовласый спутник тоже хранил молчание. А вот проснувшийся Келим несколько раз мотнул головой и чуть пошатываясь направился обратно, но заметил меня. Несколько секунд он разглядывал мою шрамированую физиономию, а затем, тыкнув пальцем, произнес:

— Стой, стой, стой… Ты же этот? Ну с Севера. Да? Михерил?

Ага, херил. Много чего похерил. Пошутить бы, но едва ли слабенький переводчик магов сможет внятно передать такую остроумнейшую игру слов.

— Да, да, да. — не дожидаясь моего ответа сам решил шаддинец и уселся напротив. — Это ты.

Обветренное лицо шаддинца покрывало множество мелких шрамов. Он был невысокий и весь какой-то дерганный. С птичьими повадками, иногда про таких говорят.

— Не стоим с ним разговаривать Келим. — произнесла Иат. — В ЭТОМ человеке мрака больше чем на дне колодца ночью.

— Ничего. — невозмутимо отмахнулся Келим. — К свету грязь не липнет. А можно чего-нибудь закусить?

— Хоть кто-то из людей ещё сохраняет природную мудрость. — уже относительно доброжелательно заявил Утред.

Волшебник хлопнул в ладоши и на столе перед нами принялись из тусклого свечения возникать различные яства. У меня заломило зубы, но не от голода. Во рту пересохло. Сильно пахло грозой и чем-то химическим. К горлу подступала кислая тошнота. Магия, слишком уж много её вокруг.

— Я пожалуй пойду подремлю. — вздохнул седовласый спутник Иат.

— Подождите, уважаемый. Если кто-то почувствовал себя не очень здоровым, то лучше сказать об этом мне. — тоном заботливого воспитателя произнёс Гилам. — У нас есть способы облегчить ваше состояние. Перед тем, как вы покинете Дворец, мы каждому предоставим необходимую помощь. Прошу вас.

Гилам достал небольшой коробок с круглыми пилюлями, протягивая по одной к каждому обычному человеку за столом. Первым таблетку взял Келим и тут же запил её алкоголем. Я последовал его примеру только запил водой. Вкус у пилюли был странный, но скорее приятный. Меня накрыло ощущение лёгкости и беспричинного веселья.

— Эти ваши шарики просто нечто. — с глуповатым смехом произнес Келим. — Из чего вы их делаете, о мудрейшие волшебники? Что в них за магия?

— Это всего лишь смесь экстрактов различных трав и цветов. Никакой магии. — ответил Гилам.

Ясно, никакой магии. Только наркотики. Он дал нам обезболивающее.

— Уважаемый магистр Утред, я очень прошу вас меньше использовать силу в присутствии гостей.

— Подумаешь. — усмехнулся чародей. — Годом больше, годом меньше. Их жизнь и так коротка. К тому же они убьют друг друга раньше, чем болезнь.

— Не будет никакой болезни. — заверил Гилам. — Мы устраним все последствия.

Сухость во рту, запах озона, тошнота. Довольно характерные признаки, кстати говоря. Магия Великого Пламени вмешивается в энергетический и материальный балансы мира. Можно материализовать вещи или наоборот уничтожать их. Манипуляции на молекулярном уровне… Я не особо хороший знаток физики, но полагаю, что во время некоторых таких процессов должно выделяться различное излучение, не особо полезное для здоровья всего живого. Радиация, иначе говоря. Вполне возможно, что часть негативных эффектов магии на людей — это вполне обычные рентгены и зиверты, а не какая-то особая мистика. Думал ли я уже когда-то об этом? Не помню. После таблетки магистра сложно сосредоточиться, но довольно весело. Даже госпожа Иат перестала вроде кидать на меня испепеляющие взгляды. Обдолбаться в компании заклятых врагов и древних волшебников… Интересный досуг нынче у имперского стратега.

— А Яхсада жаль… — шмыгая носом, вздохнул Келим. — Хороший был человек, хоть и фидаин.

— Имел неприятную привычку бить в спину. — ответил я, взял со стола кусок магического мяса.

— А кто не без греха? — пожал плечами шаддинец. — Ты, я слышал, когда напал на какого-то северного царя, сделал это под покровом ночи, когда он пригласил тебя в гости и украл его дочь.

Ох уж эти слухи.

— Не украл. Не получилось. — честно ответил я, ощущая приятный вкус колдунских яств. — На Севере вообще мутная история вышла. Попытался бы оправдать себя, но лень. Всё равно молва меня уже объявила монстром. И не могу сказать что совсем незаслуженно. Есть причины. Однако удивительно слышать от шаддинца, что фидаины это нехорошо.

— Конечно нехорошо. — кивнул Келим. — Человек должен жить. Наслаждаться жизнью! Храбрость, доблесть и ярость в бою это здорово, но зачем искать смерти?

— Мы уже говорили об этом. — вздохнула Иат. — Эти люди добровольно отдают свои жизни и судьбы во имя Бессмертного Солнца. Ибо человек гаснет со временем, но светило славы Шадда будет сиять вечно.

— Слава это хорошо, конечно. — кивнул Келим, смотря осоловелыми глазами мимо Утреда. — Но я хочу славы при жизни. Зачем судьба избрала меня стратегом, если не для славы?

— Чтобы изменить судьбы сотен тысяч других. — ответила ему Иат. — Что жизнь простого человека? Чем она отлична от состояния животного? Но есть люди, которым преднамеренна великая судьба. Те, чье дыхание поднимает ветер перемен. И ваши желания стоят жизней тысяч. Потому что